Держи пушку на готове – впереди арабы.
Водитель встречной подозрительно уставился на них, но не тормознул, пронесло вроде. Дальше асфальт кончился, пошла пыльная грунтовка, но впереди никого. Макс поднялся и заговорил:
– Спасибо, фелла (дружище )! Что не бросил спасибо. А я знал, что ты в трубу полез. Только очухался – смотрю ты, а потом снова взрыв. Ну я опять в отруб. Второй раз очухался, когда этот урод мне на морду ссал. Я косить решил, что в бессознанке, а то пожалуй сразу бы убили. А ты рисковый боец!
– Ладно, сардж. Потом поблагодаришь. И за арабов, и что из «Хамви» тебя тащил, и что с горящего асфальта стянул… Потом! Ты лучше скажи куда ехать то?
Где-то справа в небе закружился вертолет. Юрка остановил машину, сорвал «арафатку» и выскочил, размахивая руками. Однако вертолет даже не изменил своего полета. Да и бесполезно это – на таком расстоянии заметить бойца в «песочке» очень трудно. Кто летал, тот знает, как форма на пейзаже растворяется.
– Макс, можь вернемся. Можь на засаду уже наши пришли.
– Нет Иури. Прийти они могут только из Сарсарского лагеря или из самого Тикрита. Если первый коптер на баражирожке появился, то еще не значит, что он тебе помочь сможет – рации нет, с ним не свяжешься, а вот на разбежавшихся арабов запросто можно нарваться. Надо на блок-пост выходить. Гони пока прямо.
Дорога была с ухабами и гнать особо не получалось. Поначалу Макс постоянно блевал, точнее просто корчился, блевать ему давно уже было нечем – его организм, много раз вывернутый наизнанку, не оставил в себе даже желчи, зато в салоне изрядно воняло. Иногда мелькали тележки с осликами, иногда пешеходы. Машин на счастье не было, и все благодаря жесточайшему энергетическому кризису, разразившемуся во второй по нефтеносности стране – в войну бензина у частников практически не осталось. Начались сады и проселочные перекрестки между ними. Макс мучительно пытался вспомнить карту. У перекрестка с большой дорогой пришлось остановиться. Что это за дорога? Направо или налево? Тут уже ориентировались по солнцу – надо в Тикрит, на такой дороге точно будет блок пост, если солнце сзади, то Тикрит направо… Вроде…
Через пяток километров сады кончились, и опять потянулась иссушенная полупустыня с редкими колючими кустиками и жиденькими пучками уже успевшего высохнуть бурьяна. Людей практически нет – только кое где мелькнет фигурка у стада овец или коз. От солнца салон накалился как плита, после беготни и пережитого страшно хотелось пить. Изредка пересекали русла ручьев, ровненько засыпанных ярко-желтым мелким песочком. Одинокие глиняные кочки среди мелко-рифленного песка чем-то походили на японские сады камней. Абсолютно все даже без намека на воду. Вот те и Иракский апрель, сухой сезон в разгаре. В Юркиной разгрузке воды не было, все осталось в подбитом «Страйкере», а вот у Макса оказалась одна початая маленькая бутылочка. Сержант сунул ее через Юркино плечо. Тот сделал хороший глоток и отдал пластик обратно:
– На, пей! Только это… Понемногу, а то напрасно выблюешь.
Макс хмыкнул и залпом осушил остатки. Потом нагнулся и стал громко копаться в кусках пулеметных лент, которые арабы также собрали с дороги и накидали между сиденьями на пол. Наконец победно гикнул и достал большую зеленую бутылку. На этикетке арабской вязью что-то хитро написано, формой напоминая лимон. Газировка оказалась противно теплой и излишне сладкой, отдаленно напоминая крашенный зеленкой лимонад с избытком сахара. Жажду такое почти не утоляло.
– Слышь, Макс. А мы Тикрит не проскочили? Похоже этот проселок намного западнее идет.
– Может и проскочили. Тогда, судя по тени, нам надо еще раз на лево.
Свернуть на лево не получилось. У первого перекрестка лежали в шахматном порядке плиты, стояли «Брэдли» и «Хамви». Знак «Стоп», блокпост и спасение. Юрка стащил с головы арабский платок, а Макс снял свою каску и на вытянутой руке высунул ее окно, а потом стал что есть мочи радостно орать. Эффект получился противоположный – солдаты на блокпосту моментально прыгнули за блоки и ощетинились стволами. Унисоном крутанулись башни «Брэдлей». Видя такое дело, Юрка остановил машину, и стал медленно вылезать. Автоматы и свою винтовку он предусмотрительно оставил на сидении – показаться с оружием перед залегшим взводом пожалуй было бы несколько опрометчиво… За ним вывалился Макс. Его все еще шатало, и он, пройдя шагов десять, с матюками в адрес залегших грузно сел на землю. Наконец-то дошло, что это свои – несколько человек выскочили из укрытия и бегом помчались к ним.
Ну а потом. Потом краткие расспросы, обнимания… Потом водички вдоволь, противорвотное Максу, стерильную повязку на его запекшиеся раны. Потом опять рассказ всей истории, уже каждый по отдельности и на магнитофон. Потом нюхание стволов и подсчет патронов, на предмет из чего стреляли. Из М-16 точно не стреляли. Потом писанина, рапорта, росписи. Потом Макса забрали, а Юрку посадили на вертолет и потащили на место засады. Встреча с удивленным лейтенантом и ребятами. Ну и с военным следователем и комбатом до кучи. Пришлось потоптаться до самой темноты. Бесчисленный раз рассказать-показать, втиснуться-выскочить, измотался Юрка по трубе лазить. Наконец добрался до палатки и сразу в сон. Потом утреннее построение, траурный момент с приспущенным флагом по погибшим. Затем пламенная речь перед строем о том какой герой прайвит Гмиа. Потом опять к комбату, тот трясет руку, что-то такое говорит о «Пурпурном Сердце» за спасение командира и о «Геройской Солдатской Медали» за то, что безоружным трех врагов уничтожил, да с захватом трофейного оружия и транспортного средства (Вообще-то в Американской Армии все возможные награды пехотинца можно пересчитать по пальцам одной руки, но Soldies Medal for Heroism, этакий восьмиугольничек с орлом и лентой под Американский Флаг – один из самых почетнейших солдатских орденов;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109