Во-вторых, мой нежный друг детства разделил пространство тетради на две половины - левую и правую, на левой он вел свои научные записи, на правой - личный дневник. Но самое интересное, что эти колонки были написаны как будто двумя разными людьми: левая - философская - часть была вся под наклоном и написана таким странным почерком, почти готическими буквами, словно тот, кто писал, плохо был знаком с кириллицей. Правая же сторона - личная - была написана обыкновенным почерком человека, окончившего советскую школу, такими крупными протокольными буквами. С другой стороны, чего тут удивительного? Ведь левую половину писал философ Николай Николаевич, а правую - Степа Светлов. Было ли у него раздвоение сознания? Не знаю, не думаю, но имя сыграло с ним все же странную шутку.
Левую колонку всех тетрадей я расшифровала и перепечатала, отнесла все это в философское общество, чтобы они смогли его посмертно опубликовать. Правую же часть колонки хочу впервые предложить на суд читателей, интересующихся творческими автобиографиями великих личностей. Возможно, и я была неправа, когда разделила левую и правую колонку, ведь Степа писал их практически одновременно, то есть его личная жизнь влияла на те мысли, которые он в тот момент думал, и, наоборот, философские размышления позволяли ему глубже понимать себя и окружающую действительность. Когда-нибудь я решусь опубликовать эти две половинки вместе, но пока только приведу пример, как это выглядело:
В своей работе “Философские расследования” (1953) Людвиг Витгенштейн описывает язык как игру, в которой слова могут быть использованы по-разному, иметь разные значения. Значение слова не зависит от того, относится ли оно к тому, что существует в реальности или нет. Так, например, слово “боль” имеет значение даже для тех людей, которые эту боль в настоящий момент не испытывают.
…Каждое слово или имя могут быть использованы в более чем одной языковой игре. Люди, которые участвуют в такой игре, но играют по разным правилам, могут сталкиваться с трудностями в понимании друг друга.
…Я родился третьим сыном в семье благополучного университетского профессора, будущего академика, действительного члена Академии наук Советского Союза. Все шутки и сказки про третьего сына полностью и с легкостью могли быть отнесены ко мне. Помимо прибауток типа “третий вовсе был дурак” и одевания во все, что было мало первому и второму сыну, мне доставались только остатки родительского внимания, короче говоря, даже имени на меня не хватило. Случилось это так. Регистрировать мое рождение в загсе пришлось сильно занятому отцу - надо было успеть это сделать между лекциями и защитой диссертации его аспиранта…
Это был не просто личный дневник, скорее своеобразная исповедь ученого, якобы не верившего в Бога, хотя зачем же было все это писать, если не думать о существовании души после смерти? И вот что интересно: там, на страшном суде, как будут судить его дела и помыслы, как Николая Николаевича или как Степины? Как Савла или как Павла? Хотя ставший апостолом Павлом бывший гонитель христиан Савл больше к своей первоначальной энтелехии не возвращался. А Степа и Николай Николаевич были одним и тем же лицом без всякого раздвоения сознания, помыслы и действия одного совершал и чувствовал в себе другой, то есть один другим же и был. А может, они ТАМ вконец запутаются, и он как-нибудь проскочит все это “дуриком”? Не думаю, что “наверху” так уж часто сталкиваются с подобными феноменами.
– Степа, а почему ты в Бога не веришь? Ну, раньше, понятно, все-таки преподаватель с идеологического факультета был. А сейчас-то верхи дали низам отмашку, что все можно: и на демонстрации ходить, и в Бога верить. Я вот и дочь свою крестила, и венчалась церковным браком со своим нечестивцем, и яйца по праздникам крашу. А ты, Степа, прямо как нерусский какой!
– Обязательно приду тебе помочь красить яйца на Пасху, но скажи мне, а Бог-то здесь при чем? Ты просто не поняла, крошка, что отмашку дали как раз на яйца, а для чего другого разрешения сверху не требуется. Что касается меня, то здесь все не так просто: я же философ, и для меня трансцендентальное - это не Бог Авраама, Исаака и Иакова, а что - я не могу тебе сказать, так как это нельзя выразить в здешних понятиях. Ну, да тебе и не надо все это знать, считай, что просто не хочу об этом говорить.
Как обычно, он ушел от прямого вопроса, одно слово - философ!
II. Правая колонка общей тетради
Мысль начать этот дневник пришла мне после того, как я долго старался написать автобиографию для подачи на один чрезвычайно интересный мне грант. Я знал, с чего начать - когда и где родился, далее могли идти мои школы и университеты, затем научные труды и заслуги, но все это уже было упомянуто в других разделах прошения. А вот автобиография - это ведь художественный жанр, своего рода исповедь. Что они хотят знать про меня? Что я сам про себя знаю и помню?
Краткая автобиографическая справка
Н. Н. Светлова
Рождение и детство
…Я родился третьим сыном в семье благополучного университетского профессора, будущего академика, действительного члена Академии наук Советского Союза. Все шутки и сказки про третьего сына полностью и с легкостью могли быть отнесены ко мне. Помимо прибауток типа “третий вовсе был дурак” и одевания во все, что было мало первому и второму сыну, мне доставались только остатки родительского внимания, короче говоря, даже имени на меня не хватило. Случилось это так. Регистрировать мое рождение в загсе пришлось сильно занятому отцу - надо было успеть это сделать между лекциями и защитой диссертации его аспиранта, из-за кулуарных интриг защита обещала быть непростой.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5