утром в будний день почти все горожане работают в Новом городе. Промелькнул туберкулезный санаторий, рощица, пара заброшенных средневековых башен и, сразу же, рифмующаяся с ними водонапорная вышка начала нашего века, еще работающая, но с перебоями; опять рощица, какое-то обнесенное кирпичной стеной невысокое строение, вероятно, особняк некой важной персоны. Появилась гостиница, автобус остановился, впустив пару растерянных туристов, и тронулся опять, мимо проносились, по одну сторону узкой дороги, поля, в основном заброшенные или засеянные горохом, а по другую – холмы, покрытые кустами, а за холмами – склон горы. Мы приехали, и все пассажиры автобуса, кроме сидевшей на заднем сидении деревенской старухи, вышли. Отсюда можно было пойти к речке или к фуникулеру.
Я выбрал фуникулер. Кабинка, покачиваясь и скрипя, медленно проплывала над деревьями, едва не касаясь их кроны. Наконец показалась площадка станции. Я было пересел там, собираясь подняться к Замку, но передумал и спустился вниз по деревянной лестнице, готовой в любой момент провалиться. Пять лет назад она была такой же. Тропинка, ведшая от лестницы, раздваивалась: один путь вел вниз, к речке, другой – вверх, через лес, к Ботаническому саду; выбрав второй, я невольно последовал примеру двух грибников-пенсионеров, которые, впрочем, почти сразу свернули в лес. Было часов одиннадцать. Передо мной изредка пробегали всякие мелкие твари; один раз на ветке бука показалась белка и тут же исчезла в листве. Я поднимался вверх, подъем давался мне очень легко, вовсе не вызывая одышки. Дул легкий ветер, листья деревьев шумели. Примерно так я и представлял себе возвращение домой. Вскоре, найдя неподалеку от тропинки упавшее дерево, я сделал привал и сжевал взятые из дому бутерброды. Когда-то, еще в школе, мы иногда по субботам всем классом ходили в этот лес с учителем биологии; он рассказывал нам про фотосинтез, а мы ловили жуков. Где-то поблизости мой сосед по парте потерял очки, так впоследствии и не найденные; у меня возникла мысль найти их, но я сразу же понял весь комизм этой идеи и рассмеялся, вспугнув какую-то серовато-зеленую птичку, примостившуюся на дереве совсем рядом со мной. Птичка сделала фьюить и упорхнула.
Затем я продолжил свой поход; примерно через полчаса лес стал реже, и вскоре показалась ограда Ботанического сада. Через нее спокойно можно было перелезть, но я решил, в честь возвращения домой, вести себя как положено, и направился к главному входу, благо он находился поблизости. Витые ворота Ботанического сада охранялись все тем же престарелым служителем, что работал здесь пять лет назад. Несмотря на столь долгий срок, он узнал меня и, смеясь, вспомнил, как мальчишкой я прятался от него, чтобы не платить штраф за безбилетное проникновение в Ботанический сад. Я тоже посмеялся и заплатил за билет, немного подорожавший с моего последнего визита сюда, – это было чуть ли не единственное изменение, замеченное мной за все утро. Служитель объяснил: муниципалитет ограничил дотации Ботаническому саду, и администрация была вынуждена сделать столь неприятный шаг; впрочем, туристам все равно, а горожане билетов, как правило, не покупают и перелезают через ограду. Вот как, подумал я, как бы не стать туристом в родном городе. Я прошел за ворота, служитель помахал мне рукой.
От ворот Ботанического сада расходятся в разные стороны пять лучевых аллей; я пошел по второй справа. Здесь растут пепельные эвкалипты; к каждому дереву прикреплена железная табличка с номером. На глаза то и дело попадались расположенные чуть поодаль от аллеи скамейки; мне приходилось уговаривать самого себя идти дальше – а иначе я рисковал вернуться домой только вечером. Эвкалипты закончились, их место заняли гранатовые деревья; ленивые служители на стремянках обрызгивали их крону какой-то жидкостью из пульверизаторов. Полдень уже миновал, поэтому посетителей почти не было: с двенадцати до трех в Ботанический сад никого не пускают, чтобы дать ученым заняться их таинственными делами. Я вспомнил внезапно, что где-то поблизости должна быть поляна с кактусами, столь любимая мною в детстве, однако нашел ее не сразу, а лишь после получасового рысканья вокруг да около. Вдруг среди ветвей мелькнула громадная карнегия; я вышел на поляну, усаженную цереусами и опунциями. Давным-давно я воровал здесь самые маленькие – и самые, как я думал тогда, редкие – кактусы, и менял их в школе на монеты сомнительных государств; это продолжалось до тех пор, пока меня не поймали – метрах в пятидесяти отсюда, на небольшом холме, где растут виды, занесенные в Красную книгу. Однако ж пленение не имело никаких последствий – меня почти сразу отпустили, лишь слегка пожурив и даже не попытавшись установить мою личность, – по счастью, ибо в противном случае у дедушки могли быть некоторые неприятности; тем не менее, целый год я старался не появляться в этой части сада.
Среди кактусов я расслабился. Солнце светило вовсю. Здесь бы остаться на весь день, подумал я, а еще лучше – навсегда. Пора было двигаться дальше. Аллея следовала за аллеей; показался выход. По сути дела за выходом продолжался Ботанический сад, но эти пространства считались относящимися к юрисдикции Замка. Скамеек стало меньше, то и дело попадались заросли кустарника. Занятый ремонтом княжеского Замка муниципалитет, похоже, вовсе не заботился о прилегающих к нему угодьях, считая, видимо, что за эвкалиптовыми аллеями должны наблюдать служители Ботанического сада; те же и не думали интересоваться происходящим снаружи ограды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18