Показался Замок, доселе скрытый деревьями; я решил посмотреть поближе, в каком он состоянии. Образованные туристы, слыша о существовании Замка в нашем городе, всегда поминают Кафку, и зря: всякий может добраться до Замка почти без усилий (от подножия горы на фуникулере – с двумя пересадками – это займет меньше сорока минут); дело в том, однако, что добираться туда особо незачем: даже когда Замок вновь откроют для посетителей, те вряд ли увидят там что-нибудь более занимательное, нежели ржавые доспехи и посредственно выполненные портреты, которых сколько угодно в любом музее мира. Я почувствовал, что подниматься становится все труднее – подступы к вершине горы гораздо круче склонов. Низко-низко надо мной проплыл фуникулер, его кабинка, кажется, пустовала. Через минуту она достигнет станции, в нее кто-нибудь сядет и поедет вниз.
Было около трех. Аллея вывела меня к небольшому пруду, поросшему камышами. За прудом высилась сосновая роща, сквозь которую просвечивала нелепая громада Замка. Две девочки лет пяти-шести – возможно, потомство смотрителя Замка – с просветленными лицами кидали в пруд камни. Заметив меня, дети скрылись, хотя я делал вид, что не обращаю на них внимания. Родители, должно быть, говорили им: не оставайтесь наедине с незнакомыми взрослыми, я ведь взрослый и незнакомый, вот удивительно. Я решил не идти через рощу, а обогнуть ее. Слева, прямо по опушке, вилась тропинка, как-то незаметно перешедшая вскоре в асфальтовую дорогу. Честно говоря, я с непривычки немного устал. Воздух казался тяжелым, было необычайно душно. В такую погоду, пришло в голову мне, должны возникать пожары. Дорога оканчивалась прямо у лестницы к Замку. Лестницу еще не реставрировали, поэтому на нее было страшно даже смотреть, не то что подниматься. Тем не менее я рискнул – не ради Замка, который представлялся мне при ближайшем рассмотрении самым скучным и безликим сооружением на свете (хотя мои знакомые экскурсоводы и утверждают, будто Замок имеет определенную художественную ценность), а ради смотровой площадки, благодаря которой неугомонные туристы обозревают наш город во всем его разнообразии. К середине лестницы мне показалось, что я переоценил свои силы – оставшуюся половину мне было явно не одолеть без отдыха. Усевшись на ступеньке, я решил устроить себе экзамен на знание Замка. Полное имя князя-основателя я вспомнил, но дата основания не давалась. По городской легенде, город и Замок были основаны одновременно и долго воевали между собой, пока очередной князь не победил наконец самоуверенных горожан. Имя этого князя я тоже вспомнил, вспомнил и дату воссоединения княжества и вольного города, но дата основания так и не всплыла.
Я продолжил подъем, не обращая внимания на долгожданную одышку и градом катившийся с меня пот. Вскоре я нагнал неспешно и размеренно поднимающуюся старушку; мы перекинулись парой слов. Старушка, оказывается, приехала из столицы чуть ли не специально, чтобы взглянуть – ну, хоть одним глазком – на это архитектурное чудо, княжеский Замок; ах, как жаль, что не пускают внутрь. Я посоветовал восторженной старушке предложить сторожу немного смазки – и он, верно, пустит ее куда угодно. Старушка поблагодарила меня, о, вы мой спаситель. Что вы, ответил я, это так просто. Еще с минуту мы шли параллельно, потом старушка отстала. Совершив последний рывок, я уткнулся в запертые ворота Замка; пренебрегая ими, я прошел вдоль стены прямо к смотровой площадке.
С такой высоты город напоминал праздничный торт – аляповатый, роскошный и, скорее всего, совсем не вкусный. Старый город отсюда выглядел перекошенным и потерявшим все привычные пропорции, зато с Нового города – хоть карты рисуй. Прелесть. Разрушенный монастырь, полусъеденный горизонтом, автоматически присовокуплялся к чертежу города, хотя в действительности лежал на весьма приличном расстоянии от самых дальних районов. Прямо подо мной располагались самые старые кварталы города – именно здесь жили те воинствующие ремесленники, с которыми сражались князья. Ремесленники и княжеские люди прорывали лабиринты в горе; после воссоединения в этих лабиринтах жили воры и нищие, и даже в наше время там небезопасно ходить. Таким образом, катакомбы в нашем городе нависают над головами. Средние кварталы просятся в фильм с ориентальными мотивами: увиденные под смещенным углом, они обретают нехарактерный для них объем и даже цвет. От самого подножия поднимается дымок, как если бы воскресшие прапредки решили принести жертву своим богам. Вдруг я понял, что это и есть ожидавшийся мною пожар; я почувствовал облегчение: подобная жара должна была разрешиться чем-то таким. Гордый безупречностью своей интуиции, я решил спуститься. Для этого мне пришлось обойти Замок; с другой его стороны спускалась лестница в Старый город – не широкая и каменная, а винтовая и железная. По ней всегда было очень страшно спускаться – гораздо страшнее, чем по качающейся каменной или полусгнившей деревянной. В детстве я никогда не решался ступить на винтовую лестницу без кого-нибудь из взрослых. Винтовая лестница, укрепленная в скальном наросте на вершине горы, вонзалась прямо в центр самого старого из старых кварталов; идти по ней приходилось очень медленно, и каждый шаг выдавал себя железным грохотом. Я не завидую жителям квартала, над которым воздвигнута лестница; впрочем, раньше здесь жили кузнецы, у которых и собственного шума хватало, а теперь здесь туристические ресторанчики и магазины: ночью несвоевременный грохот потревожит слух лишь немногих, а днем легко сойдет за экзотический городской обычай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18