Каждый несет в себе все грехи мира.
Девица с немытыми соломенными волосами громко зевнула. Она была в армейских брюках и застегнутом на все пуговицы дорогом меховом жакете, явно краденом.
– Удалитесь от грешного мира. Воспитывайте в себе смирение. Живите как птицы небесные.
– От меня не пахнет? – спросил Дэн.
– Чуть попахивает рыбой, – принюхиваясь, сказал старик. – А что у вас в сумке, еда?
– Увы, – ответил Редж,
– Ну, что ж поделаешь. Тогда пусть нам Джеффри споет.
Гитарист взял свой бессменный ми-мажорный аккорд и монотонно затянул:
Нам опостылел белый свет,
В нем ничего святого нет.
Мы вырыли могилу,
Где света нет.
И в этой яме не важна
Ни вера, ни вина.
И лживая людская речь
Здесь больше не слышна.
He видно в яме той ни зги,
Лишь вечно давит на мозги
Не туча грозовая –
Обманка роговая.
– Ад вы неплохо описали, – заметил Редж.
– Ад здесь, на земле, – сказал певец с длинными, давно не чесанными волосами.
– Это образование довело вас до жизни такой? – спросил Редж – Кстати, что, по-вашему, представляет собой роговая обманка?
– Очень просто. Химическая формула Ca Na (Mg Fe)4(Al,Fe,Ti)3Si6 O22(OH)2, – ответил гитарист. – Минерал амфиболовой группы, к которой также относится асбест. Название последнего происходит от греческого sbennunai, то есть гасящий.
– Лихо! – Реджа передернуло. – Ради этого стоило учиться.
– Речь не о преисподней, – сказал старик. – Сквозь ад мы уже прошли. Мы ищем выход через очищение огнем.
– Огонь-то у вас скоро погаснет, – сказал Дэн.
– Чем вы живете? – спросил Редж.
– Просим милостыню. Бенедиктинцы тут неподалеку помогают. Молоко по утрам и буханка хлеба из их пекарни нам обеспечены. Еще мы варим суп из съедобных трав.
– И нам пришлось травой питаться, – сказал Дэн, – когда мы шли через Польшу из лагеря. Но у нас выхода не было, а вам, придуркам, я вижу, нравится такая жизнь. Совсем рехнулись.
– Лагерь? Вы, наверно, бывший военнопленный. Мы против насилия.
– Значит, вам нечего защищать, – сказал Редж.
– Защита подразумевает готовность к нападению. Дилис, пора тебе произнести утреннее пророчество.
– Напророчьте конец забастовки на железной дороге, – ехидно попросил Редж.
– Слышите? – девушка подняла вверх грязный палец с обкусанным ногтем. Свисгок, прозвучавший вдалеке, означал, что везут молоко. – Нет, я произнесу пророчество только после того, как поем, не раньше.
– Пошли отсюда, – сказал Дэн, – воняет тут.
– Кто бы говорил, – усмехнулся гитарист.
– Так вы говорите, вам помогают бенедиктинцы? – спросил Редж, прижав к себе Каледвелч.
– Англиканские бенедиктинцы. В трех милях отсюда монастырь, – ответил старик. – Пожалуйста, не просите у них. Это наша кормушка.
Дэн и Редж вышли.
– Если верить карте, которую я запомнил еще со времен школьного похода, где-то здесь должно быть озеро.
– А эти Бенни Дикцы, – спросил Дэн, – те самые, про которых ты в отцовской книжке читал?
– Не совсем. Я не знаю точно, связаны ли они с Монте-Кассино, но не думаю, что на него они имеют право. Он вышел из глубины веков. Пусть туда же и вернется.
– Ну, ты даешь, – сказал Дэн.
Рассвет Великой субботы возвестил окончание тревожной ночи, когда братья подходили к последней на их пути деревушке. Бледная луна садилась за горизонт. На крошечном железнодорожном полустанке в окнах будки станционного смотрителя горел свет. Сонный грузчик таскал молочные бидоны. Поезд уже ушел, по раз движение восстановилось, значит, придет следующий. Дэн и Редж продрогли. Дэна знобило. За полустанком поднимался заросший лесом склон. Хотя Редж и не чувствовал запахов, ему казалось, что пахнет сырой землей и мхом. Птицы еще молчали. «Это там, за холмом». Редж шел впереди. Дэн недовольно плелся сзади. Ноги застревали в мокром валежнике. Вскоре им открылся берег холодного озера. В темной воде таял свет уходящей луны. Дэн вспомнил реки и озера, которые ему довелось повидать во время долгого похода через Восточную Европу.
– Какое же это озеро? Так себе, пруд, – сказал он.
– Не важно. Ты же сам говорил, что мир можно поджечь одним коробком спичек ценою в пенни. Сойдет и это. Главное, вода. Теперь надо произнести последнее слово: «Тогда сэр Бедивер легко поднял меч и пошел к берегу, и там он обернул перевязь вокруг рукояти и…» – Редж запнулся. – Артур говорил о богатырском мече, а ты посмотри на этот, – он выпростал оружие из грязного фартука, – посмотри на этого жалкого ржавого ублюдка. Пора с этим кончать. – Но Редж все еще колебался, зато Дэн был настроен решительно.
– Верно, – сказал он, раскрыв саквояж, выудил из старого армейского тряпья кусок желтого металла и, размахнувшись, кинул его в воду метров на двадцать от берега. Самородок сразу пошел ко дну, как свинец, как золото.
Редж, оторопев, лишился дара речи.
– Ради всего святого, а его-то за что? – промолвил он после долгой паузы.
– Издевательство все это да еще чертовски тяжелая штука. – Дэн был в ярости. – Если это деньги, мне их не надо. Да и не деньги это вовсе. Он все только собирается превратиться в деньги, но почему-то не превращается. Так и подохнугь можно, не дождавшись этих денег. А мне что же, так и таскаться с ним, пока он не станет деньгами? Она хотела, чтоб мы хранили его и лелеяли. А мне он не нужен, к дьяволу его.
Пока Редж приходил в чувство, запели птицы.
– Мы всегда тебя недооценивали, Дэн, – сказал он наконец.
– Гляди-ка, – радостно закричал Дэн, – видел, как рыба плеснула? Эх, жаль, я удочку свою не взял, а то бы сейчас славно позавтракали. Ладно, – сказал он строго, будто отдавая приказ, – теперь ты давай бросай. А потом пойдем к поезду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126