Еще бы: ведь Ф'лару пришлось убить всадника… и все эти переживания вокруг похищенного яйца… Рамота так горевала…«Арфист, послушайся Лессу! Ты должен сделать, что велит Лесса, арфист. Открой рот! Ну, попробуй, арфист!»Он попытался отделаться от Лессы, непослушными губами оттолкнуть чашку и выплюнуть отвратительно горькую таблетку, таявшую на языке. Но от настырных голосов деваться было некуда. Он позволил влить себе в рот вино и проглотил с ним таблетку. Ему дали вино, а не воду – спасибо и на том. Вода была бы недостойна Мастера арфистов Перна. Да он нипочем и не сумел бы проглотить ее с такой болью в груди…Боль начала ослабевать почти сразу, как если бы там, внутри, лопнул тутой обруч, стиснувший сердце.Робинтон глубоко, с облегчением вздохнул и подумал о том, какое это счастье, когда ничего не болит.– Мастер, выпей еще вина! – Чашка снова была у его губ.Вино – да, вино исцелит его окончательно. Оно всегда ему помогало. Но его по-прежнему клонило в сон. Он так устал…– Глотни, глотни еще, – уговаривали его.«Ты поспишь позже, – твердили свое голоса. – Ты должен послушаться нас и остаться, арфист. Слышишь, арфист? Мы любим тебя. Ты должен остаться!»К чему такая настойчивость?..– Да скоро ли он там наконец!.. – В голосе Лессы звучала ярость, какой он никогда прежде не слыхал. И еще – она, кажется, плакала. Лесса – плакала? Почему?..«Лесса плачет из-за тебя. Ты ведь не хочешь, чтобы она плакала? Останься с нами, арфист! Не смей уходить! Мы все равно не отпустим тебя. Мы не хотим, чтобы Лесса плакала!»Это верно – не надо, чтобы она плакала. Но Робинтону как-то не верилось, что она действительно плакала. Это Лесса-то!.. Он заставил себя открыть глаза и увидел над собой ее склонившееся лицо. Слезы текли по ее щекам и капали на его руку, бессильно лежавшую кверху ладонью, словно нарочно затем, чтобы принять их.– Не плачь, Лесса.. Я тебе не разрешаю, – выдавил Робинтон. Великая Скорлупа! – кажется, он едва владел собственным голосом. Нет, так дело не пойдет. Он прокашлялся.– Не пытайся говорить, Робинтон, – глотая рыдания, выговорила Лесса. – Лежи спокойно, и все. Ты должен отдохнуть. Сейчас прилетит Олдайв… я велела им, чтобы скакнули во времени… Лежи, Робинтон. Дать еще вина?– Когда я отказывался от вина. Лесса?Его голос почему-то прозвучал еле слышно.– Никогда. – Теперь Лесса разом плакала и смеялась.– А кто это все время меня тормошит?.. – спросил он, – Никак не дают покоя… Лесса, скажи им, чтобы отвязались… Я так устал…– Мастер Робинтон! Ну пожалуйста!..Что – пожалуйста?..«Останься с нами, арфист! Не то Лесса будет плакать!»– Ох, Мастер Олдайв! Сюда, сюда! – воскликнула Лесса, отодвигаясь в сторонку. Робинтон потянулся за ней.– Лежи, лежи смирно! – Она удержала его, но осталась рядом. Милая, славная Лесса! Даже когда они ссорились, он любил ее нисколько не меньше. А может, еще и больше: она так легко сердилась, а гнев замечательно подчеркивал ее красоту…– Мастер Робинтон, Мастер Робинтон! – Ласковый голос Олдайва заставил его снова поднять веки. – Опять боль в груди? Нет-нет, не отвечай, только кивни. Тебе нельзя говорить.– Рамота говорит, – вмешалась Лесса, – что он испытывает страшную боль и очень устал!– Как удобно, когда слушают драконы, – сказал Олдайв. Он прикладывал к груди и рукам Робинтона какие-то холодные инструменты. Робинтон недовольно зашевелился. – Да-да, я знаю, они холодные и противные, но это необходимо, милый арфист. А теперь послушай внимательно: ты бессовестно перетрудил свое бедное сердечко. Вот откуда такая боль в груди. Лесса скормила тебе лекарство, и оно сняло ее на некоторое время. Сейчас опасности больше нет, так что постарайся уснуть. Тебе придется отдохнуть, дружочек, как следует отдохнуть!– Тогда скажи им… чтобы отвязались от меня и дали поспать.– О ком это ты? – удивился Олдайв, и Робинтон ощутил легкую досаду: Мастер лекарей, похоже, не верил, что кто-то теребил его, не позволяя уснуть. – Съешь еще вот эту пилюлю, – продолжал Олдайв, – и запей вином. Я же знаю, что ты еще ни разу не отказывался от вина!Губы Робинтона дрогнули в слабой улыбке. Как все же хорошо они его знали – и Лесса, и Олдайв. – Это Рамота с Мнементом, – сказала она. – Они все время говорили с ним. Они… они сказали, что он чуть не… – голос Лессы сорвался."Чуть не”? Вот, стало быть, как выглядит близость смерти. Как неимоверная усталость, только и всего."Теперь ты останешься с нами, арфист. Теперь мы дадим тебе поспать. Но мы все время будем с тобой. Мы любим тебя, арфист”.Так это драконы с ним говорили? Отгоняли от него смерть?.. Как любезно с их стороны: он ведь и в самом деле отнюдь не спешил умирать. Надо еще столько сделать. Распутать столько узлов. Кстати, одна из проблем, касавшаяся драконов…– Кто догнал Кайлит?Неужели он произнес это вслух? Робинтон сам не расслышал собственного голоса.– Олдайв, что он сказал?– Что-то про Кайлит…– Ну вот, нашел о чем беспокоиться! – К Лессе быстро возвращалась обычная резкость. – Барнат догнал ее, Робинтон! Барнат! Ну, а теперь, может быть, соизволишь уснуть?"Спи, Мастер. А мы будем слушать”.Арфист глубоко и благодарно вздохнул и погрузился в спокойный сон без сновидений. Глава 15 Вечер в бухте Джексома; поздний вечер в Вейре Иста, 15.8.28 Сидя на песке, Шарра объясняла Джексому и Брекки детскую игру в палочки и камешки, когда Рут, спавший подле них в окружении огненных ящериц, внезапно проснулся. Вскинувшись, он сел, вытянул шею и издал пронзительный и скорбный крик, означавший гибель дракона.– Ох ты!.. – Брекки отреагировала чуть быстрее Джексома. – Сальта не стало!– Сальта? – Джексом не знал, кто это такой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151