Целительство Клодах и современные медикаменты, доступные элите Компании, за последние шесть недель в основном залечили перелом руки и раненую ногу Фиске-старшего; теперь он носил только легкую повязку и почти не хромал при ходьбе. На нем был темно-синий свитер в рубчик и легкая шапочка того же цвета, довольно легкомысленно сдвинутая на одно ухо. Фиске стоял в дверях, уперев руки в бока и, судя по виду, невероятно довольный собой.
– Доктор Фиске! – воскликнула Яна. – Как вы сюда попали?
– Пешком, – ответил он. – Отличная это терапия – пешие прогулки! Когда я еще был на Земле, я все время гулял по горам вокруг Трондхейма. Так и кажется, что становишься моложе!
Шон бросил косой взгляд на Фиске, не переставая улыбаться. Он знал доктора достаточно хорошо и понимал, что тот на стороне Сурса – однако, несмотря ни на что. Вит Фиске был чужаком на службе у оппозиции. Если у Клодах не было с ним проблем, подумала Яна, то скорее всего больше никто возражать не будет; однако же в воздухе повисло напряжение, которого прежде не было.
– Доктор Фиске, – проговорила Яна, беря его за руку, – я и не думала, что вы – мастер на все руки!
– Мы, создатели миров, – натуры разносторонние.
– У меня есть вопрос, который мне хотелось бы обсудить с вами один на один, – сказала молодая женщина.
– Хорошо, тогда обсудим это после собрания, – к немалому ее удивлению ответил Фиске, потрепав Яну по руке. – Клодах отдельно попросила меня остаться. Если я намерен представлять интересы Компании в отношении максимального использования ресурсов планеты, в то же время поддерживая ее целостность и автономию ее обитателей, то мне необходимо работать с местными жителями над каждым пунктом данной операции.
– Что ж, если Клодах полагает, что это хорошая мысль, а вы не видите здесь конфликта интересов... – Яна немного помолчала. – В таком случае не могли бы вы помочь нам достать достаточно горючего, чтобы долететь до южного континента?
– Да, думаю, смогу, – ответил Фиске, подмигнув Яне через плечо, и направился к Клодах, протягивая ей руку и помогая подняться на ноги.
Банни и Диего сдвинули все саженцы к стенам комнаты как раз к тому моменту, когда жители поселка начали собираться в маленьком домике Клодах: двадцать человек умудрились втиснуться туда, где могло разместиться не больше дюжины. Клодах объяснила поселенцам, что рассказали ей кошки. Никто не задавал ей вопросов: все уже давно привыкли к Клодах и знали, что ее информации можно доверять, какими бы путями она ни получала ее.
– Итак, – проговорила она, – думаю, будет неплохо, если мы отправимся вместе, большими группами. Потом те, кто захочет, смогут отделиться, когда доберутся до тех поселений, которые им нужны. Когда мы сделаем то, что должны сделать, мы снова сможем объединиться на обратном пути. В этом случае, если с кем-то случится беда или кто-нибудь заблудится, будет кому это заметить. Собравшиеся согласились.
– Мы с Эйслинг займемся Шэннонмутом, – сказала Шинед, – поскольку все равно собирались торговать с ними.
– Не могу поверить, что Проход Мак-Ги против нас, – сказала Банни. – Помнишь, Клодах, как были благодарны тебе Коннелли, когда ты прислала им то лекарство для их собак? После того как собаки выздоровели, они даже приехали сюда, чтобы привезти тебе парку, которую сшила для тебя Айва Коннелли!
– Это было несколько лет назад, Баника, до того, как у них появился новый шаначи, – напомнила ей Клодах.
– Это вовсе не должно повлиять на их благодарность! Я обещаю, что буду относиться к новому шаначи с большим уважением, как относилась к старому Мак-Коначи. Мне хотелось бы, чтобы Диего встретился с Коннелли; в любом случае никто лучше них не расскажет нам, что происходит в Проходе Мак-Ги.
Клодах помолчала. Необходимость посылать молодых в опасные места очень беспокоила ее.
– Мы с Яной отправимся с ними, – заговорил Шон, – а потом дальше, во Фьорд Гаррисона. Я бы хотел, чтобы Баника присоединилась к нам там и смогла своими глазами увидеть то место, откуда начали свою экспедицию Эйфа и Мал.
– Хорошо.
Вскоре все задания были распределены. Лайэм Малони согласился отправиться в Мертвый Конь, а потом спел новую песню о смерти своей матери: та погибла на космической станции, куда ее отвезли для дознания руководители Интергала.

Женщина-псица, женщина-снег, женщина-бегущая-с-ветром,
Женщина-мать, в чьих венах текли
Теплые ручьи,
Женщина, которой пели птицы,
Женщина, чей голос был мягок, как мех,
Женщина – такая теплая, теплая...
Лед не мог заморозить ее,
И лавина не могла отнять ее дыхания.
Ее ноги замерли, оторвавшись от земли,
Ее дыхание прервалось в запертых комнатах,
Где вовеки не дуть ветру.
В жарких комнатах холод охватил ее,
Ручьи ее крови иссякли,
Ее голос умолк там, где птицам не петь -
Где только каркают вороны.
Аийийай.

Пока звучала песня, Лайэм сидел очень прямо, опустив веки, его губы вздрагивали, а на лице читалась смесь нежности и горечи. Песня умолкла; он открыл глаза, переполненные болью и гневом, и стиснул зубы.
Диего опустил взгляд; Яна заметила, что Банни держит его за руку, сильно сжимая пальцы. Одним из последних заданий Лавиллы – то самое, из-за которого ее вызвали с планеты для допросов, – было спасение Диего и его отца от снежной бури. Во время обратной дороги Диего очень привязался к Лавилле, чья бессмысленная смерть вызывала у него не меньший протест, чем у ее семьи.
– Это хорошая песня, Лайэм, – сказал Эамон Интиак. – Я сейчас как раз сочиняю песню о том, как люди Компании увезли нас с Земли и поселили на Сурсе, потому что им были нужны наши земли, и как теперь они хотят получить еще и Сурс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105