Обрубить держащие канаты у моста – легко, восстановить его потом – задача потруднее. Стрела от одного края пропасти до другого долетает, но теряет силу и точность. Все обозные шатры и палатки – по эту сторону моста, почти все дозоры и караулы, а также ратные палатки, земляные укрепления, засеки – по ту сторону. То есть, говоря по-военному, ежели с умом воевать, можно выдавить из этого моста все выгоды, связанные с нападением и обороной. По герцогу видно было, как он ценит советы и замечания своего молодого соратника… Одно только было непонятно воинам: почему маркиз прибыл совершенно один, даже без пажа и оруженосца?
– А действительно, Хогги, почему?
– Задерживали бы меня в пути, я быстрее. Да и что я – младенец, сам о себе не позабочусь? Кроме того, у меня там, на рубежах, такое странное затишье, что просто сердце не на месте. И гномы все больше волнуются, жалобы беспрестанно шлют… Короче говоря, у меня в войсках каждый человек на счету, мы от прошлого года еще не восстановились толком, а в приказе Его Величества ничего не говорилось о моем сопровождении. Вот я один и прискакал. Выполняя приказ.
– И у нас затишье. Да такое – что жутковато. Если бы не… ну… не это самое Морево – я бы войско свое нипочем на той бы стороне держать не стал, мне все это глупое отважество ни к чему, я трепаный колчан, мне главное в итоге – честь и победа. Нет, ну скажи, Хогги, где это видано: естественное укрепление, чуть ли не природою дарованное, сиречь пропасть под мостом, за спиной держать, а не перед собою? Куда там! Оба, понимаешь, величества требуют: что бы оно там ни было – Морево-хренорево – на нашу землю его ни на локоть не пускать! Постараемся, конечно… В былые годы, как я выяснил, чуть ли ни каждый день лазутчиков отлавливали, ныне же – полная пустота, словно вымерли.
– И у нас на юге нечто подобное. Ох, как не хотелось мне ехать! Да только приказ – есть приказ.
– Здесь находиться – тоже важно, Хогги, поверь мне. Ты не зря выбран, и не мною зван.
– Понимаю. Выполняю. Не ропщу.
И Когори Тумару, и Хоггроги Солнышко хорошо понимали, что пресловутое Морево способно легко опрокинуть все мыслимые и немыслимые их расчеты, ибо неведомое – как любили повторять оба древнюю мудрость – потому и неведомо, что о нем не знают. Но готовились к тому, что понимали и умели, то есть к отражению превосходящих сил противника, с использованием всех преимуществ обороняющейся стороны. Кроме, увы, расположения моста в будущей битве. Может быть, сие и совершеннейшая глупость, но уж – что смогли: ни звезды, ни боги, ни жрецы, ни Его Величество не подсказали им ничего более внятного.
Еще через сутки прибыл – и тоже в одиночку – великий маг Татени Умо, глубокий старик, с жиденькой белой бородкой и с робким взглядом голубых выцветших глазок, предъявил недоверчивому, до предела мнительному в эти дни, герцогу Когори Тумару две пайзы: одна старого образца, еще от умершего императора, вторая от его сына, ныне здравствующего императора. Пришлось верить. И этому выделили отдельный шатер, двоих слуг, вдобавок, прикрепили для потребной помощи двух полковых жрецов помоложе и повыносливее – старый тут же принялся камлать, волховать и колдовать… пусть колдует, может, пользу какую принесет… Где Санги Бо, почему задерживается?
Только, было, притерпелся Когори Тумару к новостям, как новые воспоследовали, да какие гнусные! Старый этот… дурень не дурень… маг этот… Одним словом, гадал маг на «сердечные» обереги: собрал их с Когори Тумару, с маркиза Короны, с Керси Талои, с Докари Та Микол, с остальных рыцарей. Гадал-гадал, почти сутки подряд провел, в плясках и завываниях, пену со рта роняя, – нагадал, горулин сын! У всех все хорошо, все с собою захватили обереги, как приказано, а с маркизом Короны – тревога! Когори Тумару так взбесился по итогам сего камлания-гадания, что чуть на кол не усадил и колдуна, который, между прочим, дворянского имени, и подручных его! Но колдун, несмотря на неказистость внешнего вида, проявил себя человеком не робкого десятка, держался и вещал твердо, не терпя возражений: немедленно, безоговорочно сердечный оберег маркиза Короны Хоггроги Солнышка вернуть в удел, вплотную к оберегам сына и жены! – А самого маркиза – тоже в удел??? – Ни в коем случае, – успокоил старик: маркиз нужен здесь и только здесь. И то хлеб… Ладно, пайза – вещь не случайная, императором дарованная, следует слушаться, в пределах «ейных» полномочий.
А все-таки Когори Тумару решился, своею властью все приостановил, и из неприкосновенного запаса выпустил нарочного птера к Его Величеству, да не простого, а драгоценнейшего: приколодованного, одного из двух имеющихся, способных – но только однажды – найти обратный путь и лететь едва ли не вдвое быстрее обычных. На следующий вечер пришел ответ-приказ, подписанный лично императором Токугари: добытое гаданием – выполнять неукоснительно! Что ж… Надо выполнять.
И речи быть не могло, по обстановке и по времени, чтобы маркизу самому туда-сюда мотаться, это и без гадания понятно, посыльный надобен. Хотя, конечно же, по маркизу видно было: сию секунду готов мчаться домой, хотя бы на миг туда попасть, дабы своими глазами глянуть, понять – как оно там, все ли в порядке?.. Но с посыльным вышла незадача не меньшая: только, было, снарядили Керси Талои (уж он-то все пути-дороги в родные края знает, человек умный и надежный) с поручением, ан опять старый жрец визжит: нельзя никуда отлучаться рыцарю Керси из рода Талои, ибо он здесь предельно необходим, дескать, тоже призван судьбою!
Покуда Когори Тумару брызгал слюной и выбирал, кого бы убить за какие-нибудь вины, Хоггроги Солнышко недобро молчал и о чем-то думал у него в шатре, без суеты, мыслями своими ни с кем не делясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9