Она закончила свои причитания, и теперь ее ожидали другие обязанности… Остальные сельчане, родичи и просто знакомые, тоже должны были проститься с покойником. Плакать у изголовья мужа без перерыва было бы не очень-то вежливо по отношению к ним…
Общий разговор на поминках – не только потребность людей, но и их прямая обязанность не оставлять близких родичей покойного без внимания, отвлекать их от слез, смягчать горечь утраты. Вот и сейчас один из двоюродных братьев покойного со стаканом вина в руке и с истинно крестьянской смекалкой вносил необходимую ноту путаницы, смешной чепухи в общее мирное настроение:
– А ну, давайте выпьем, чтобы эта осень с нами была!.. – произнес он словно, на свадьбе, поднимая стакан, – А ты, Ирина, будь здорова и не мучайся мыслями! Эти мысли только во вред, вот что я тебе доложу… Ведь я живу как раз возле большого шоссе – вы и сами знаете, но теперь речь не об этом. Жена моя жалуется в последнее время: «У меня, – говорит, – Петря, болит голова…» «Отчего, – спрашиваю, – женщина?…» «От мыслей», – отвечает она. «А что за мысли тебя мучают, женщина?…» – «Гляжу я на эти машины, как они пролетают туда-сюда… Ну как не кружится у них самих голова от такого верчения и сутолоки?…» – «Да, верно, с головой у тебя не в порядке… А ты, – спрашиваю, – сегодня прикладывалась?» «Нет, – отвечает, – сегодня ни капли в рот не брала!.. И все равно думаю – не понимаю: как они размножаются, эти машины?…» Я, конечно, ей объясняю: «Вот так, искусственно!.. Как и мысли в твоей голове…» – «Ах, как хочется мне увидеть это своими глазами!» «Хорошо, – говорю, – а пока иди – смотри телевизор…» «Ой, Петря, – говорит, – вот отчего у меня уж действительно раскалывается голова!..» И чувствую я, вывела она меня из терпения, у самого раскалывается голова, и в глазах рябь кругами… «Чего ты от меня хочешь?» – спрашиваю. А она говорит: «Петря, а как это искусственно?…» – «Показать?!» – «Покажи…» – «Потом покажу, а пока выйди в огород, найди листья хрена и ко лбу привяжи. И когда вернешься, на пальцах тебе объясню…» Вот как получается с мыслями… Нет уж, лучше не думать, чтобы голова не кружилась, и немножко ногам дать покою…
Все это были враки. Просто-напросто шутливыми словами он разрядил атмосферу, успокоил хозяйку дома, улыбками расцветил лица гостей и даже вроде бы слегка подновил облупленную и засаленную штукатурку на стенах… И даже проклятый бочонок из-под вина теперь, после его шутки не так бросался в глаза! А резиновая кишка, которая, как известно, и в воде не тонет, и в земле не гниет, казалась уже фрагментом клистирной трубки, впрочем, возможно, какого-либо другого снаряда домашнего обихода.
Женщины безостановочно работали руками, молчали и внимательно слушали говорившего. Они казались очень серьезными, всепонимающими и всепрощающими древними божествами, а вот кончики пальцев их ловких рук, проворно снуя в рыжей кукурузной крупе, казалось, ласково улыбаются, заворачивая в виноградные листья вместе с комками риса и мясного фарша каждую удачную шутку… И подобно тому, как фарш и крупа постепенно исчезали из мисок, так уходила грусть из людских сердец! И так же, как аккуратные голубцы в обертке из виноградных листьев наполняли недавно еще пустовавшую миску, так шутливые речи рассказчика заполняли душевную пустоту, чтобы там, в самой глубине, медленно тлеть, или неторопливо кипеть, или гореть ярким пламенем, исходя из индивидуальных особенностей душевла-дельца…
Теперь, в этот поздний час, казалось, покой и вечность правили миром… И даже вдова Георге пришла в себя, успокоилась и теперь как будто была способна идти за своей судьбой всюду, куда она ее поведет, как героиня древней трагедии… Однако все было проще и одновременно сложнее. В дом ее пришли родичи, те самые, которые прежде ее осуждали, те из Кручану, которые до настоящего дня чуждались всех ее невзгод и напастей, но теперь доказывали на деле, что в жизни руководит ими доброе чувство, что они скорей хорошие люди, чем плохие, и что она теперь всегда может рассчитывать на их поддержку и дружеское участие… Так что бедная женщина была теперь почти спокойна; конечно, насколько это возможно в ее положении:
– Благодарю и вас, сват Никанор, что не забыли, пришли… а то знаете, как одной… – И протянула ему полный до краев стакан вина. – Вот вам, угощайтесь, помяните Георге, ох… И еще попрошу, чтобы вы и завтра пришли, ибо многие обещали, а придут ли и будет ли кому нести его… ох!
Никанор поднял стакан и собирался сказать прочувствованное, теплое слово о своем друге и соседе Георге, да так сказать, чтобы сразу возвысить в глазах людей образ усопшего, чтобы снять с него, наконец, шелуху сплетен и пересудов, всего преходящего и случайного. Но в то время как гордые сердечные слова его рождались на языке, вдруг скрипнула дверь, и… невероятное дело…
В комнату медленно вошла Волоокая – Руца, грех и проклятье покойного… Нет, это даже не было дерзостью, это было чистое безумие. Казалось, средь глубокой ночи петухи пропели зорю!.. Завтра же, при дневном свете, ее поступок вызовет бурю в селе, ибо где это видано: человек лежит в гробу на столе, а к нему вваливается любовница со словами: «Вечер вам добрый!»
А все обстояло именно так; открыв дверь и замерев на пороге под столькими взглядами, Руца тихо-тихо промолвила:
– Добрый вам вечер…
Никанор чуть было не выронил свой стакан… «Это что еще за „добрый вечер“, бесстыжая! – хотел он на нее грубо прикрикнуть. – Какой злой дух привел тебя к нам в этот час? Все как будто успокоилось, стихло – мать и хозяйка дома, поплакав у изголовья мужа, с гостями сидит, дети спят, луна светит, земля уже приготовилась принять нового гостя, и он ждет этой встречи, как утро – росы и солнечного тепла… Ну, что за чертовщина такая, что за непонятная сила привела тебя сюда, женщина?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27