Конница вынырнула из-за холма, как разъяренный демон. Человеческое многоголосье, конское ржание и топот тяжелых копыт, крик походных рожков,
— все предвещало хороший и интересный день. Вместе с этой массой вооруженных до зубов людей в племя прилетела птица смерти.
Через мгновение воздух наполнился грохотом выстрелов, визгом и стонами умирающих людей, не успевших даже окончательно проснуться. Вспыхнули и затрещали расшитые узорами шкуры хижин, умирающие в жарком оранжевом вихре: они вздымали к голубым небесам уродливые руки ядовитого черного дыма, обвивающие горизонт и утреннее солнце. Из пылающих построек выбегали обезумевшие от страха женщины. С воплями бросались они прочь к деревьям, прижимая к груди еще сонных, даже не кричащих детей. И тут их настигал свинцовый дождь из карабинов и кольтов. Раненные, истекающие кровью, они пытались ползти к спасительным зарослям, но всадники на горячих гарцующих конях набрасывались сверху, добивая тех, кто был еще жив, пиками и саблями.
Мужчины пытались сопротивляться, кидаясь на всадников, вооруженных по последнему слову воинской техники, с легкими томагавками и ножами. Но что они могли сделать? Солдаты, свистя и улюлюкая, рубили стальными саблями направо и налево. Тела, залитые кровью, оседали на перепаханную копытами землю, так и не выпустив из рук своего оружия. Силы были слишком неравные.
Пятеро солдат покинули седла и, размахивая саблями и кольтами, бросились к большой хижине, где, отстреливаясь из старенького винчестера, укрывшись за телом убитой лошади, прятался вождь. У него оставалось еще два патрона, и он разнес в клочья грудные клетки первых же двух парней, приблизившихся к нему; но остальные насели на него, словно свора собак, и через несколько секунд от вождя осталась лишь бесформенная окровавленная куча, торчащая сломанными костями, а убийцы побежали дальше, вытирая клинки о полог уже подожженной ими же большой хижины.
Внезапно полог откинулся, и с клубами дыма из укрытия выбежала вооруженная ножом хрупкая девушка. Быстро осмотревшись по сторонам воспаленными глазами, она бросилась прочь, а заметившие ее появление солдаты резко изменили направление поиска новых жертв и бросились за ней следом.
Дункан возник перед ними, словно черная грозовая туча, сверкающая ослепительной молнией кривого меча. И через секунду еще два тела легли у его ног, перерубленные пополам, забрызгивая все вокруг теплой липкой кровью. Но в этот миг широкое лезвие боевой пики пробило спину Мак-Лауда. Огненный шар боли заметался по распоротым внутренностям, перехватывая дыхание, в глазах вспыхнули алые звезды, разлившиеся страшным взрывом в сплошную багровую пелену.
Он успел еще перерубить древко пики и сделать шаг назад, чтобы снести голову стоящего за спиной всадника, как три страшных удара пуль в затылок повалили его на землю. Боль заполнила каждую клеточку его тела, внешний мир внезапно исчез. Остались только боль, три пули в голове и обломок пики, пригвоздивший его к земле. Он так и остался лежать, продолжая сжимать рукой драконоголовую рукоять меча, и никак не мог вернуться на эту землю, чтобы все-таки постараться спасти ее. Нет, не землю, а ту, ради которой несколько лет назад он ушел к этим гордым людям и с которой собирался еще долго жить в этой суровой стране, которой собирался отдать часть своего бессмертия.
Постепенно боль стала исчезать, и первое, что он увидел перед своими глазами, было лицо Конана. А потом Дункан сидел возле еще тлеющего остова большой хижины вождя и прижимал к груди тело. Ее лицо было спокойным и казалось, что она просто спала на его руках. Только пятно крови на животе, размазанное по одежде…
Она была прекрасна.
Он гладил ее по черным прядям густых жестких волос и плакал. Всматриваясь в ее спокойное лицо, он понимал, что ему больше не придется разговаривать с ней.
— Она знала названия всех трав, всех цветов, — шептал Дункан, всхлипывая, и все гладил ее холодную щеку непослушными пальцами. — Она знала все песни и сказания своего народа. Она знала, как жили все люди и во что они верили…
— Я тебе очень сочувствую, — Конан опустился возле него и, подобрав полы кожаного плаща, закутал ими ноги. — Мне очень жаль.
— Почему так происходит, Конан?
— Мир сильно изменился, мой друг, — старший Мак-Лауд поежился. — Ты думаешь, люди всегда так жили, убивая друг друга? Все мы существовали как одно племя. Мы имели общий язык, на котором находилось название всему, — он немного посидел молча. — А сейчас люди убивают людей только потому, что они непохожи друг на друга; только за то, что каждый хочет верить лишь в своих богов и хочет жить только своей жизнью в своем времени. А когда-то мы все жили в одном времени, но эти времена безвозвратно прошли.
— Это очень жестоко, — простонал Дункан.
— Может быть. Просто человек должен принадлежать своему времени. Пусть даже ненадолго.
Они еще долго сидели на пепелище. Дункан держал на руках мертвую девушку, а Конан что-то говорил, но Дункан ничего не запомнил. Вот только эту странную фразу — «звезды — это дырочки на покрывале ночи». А потом…
Ночь окутала мертвую деревню и лишь отсветы пламени погребального костра плясали по истерзанной земле, уродуя своими бликами все окружающие предметы и придавая им причудливые ломкие формы. Две человеческие фигуры стояли возле костра и молча смотрели, как ненасытный огонь поедал предложенную ему новую бессмысленную жертву. И кружащая над их головами птица смерти не видела их. Не видела только их двоих, но почему-то им от этого не было легче.
«Лендровер» Дункана остановился у входа в магазин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45