Водку разлили по бокалам, осталось полбутылки. Все понимают – последняя. И тут Себгатулла Мухаммади важно встаёт. С головы до пят в парадном облачении: длинная, до колен, рубаха-камис; широкие штаны-партуг, плотно подпоясанные золочёным кушаком; вышитая безрукавка «садрый», с четырьмя карманами и огромной чеканной застёжкой. В белоснежной чалме. Орёл! Губернатор торжественно берёт в правую руку полный бокал, левой пододвигает бутылку к себе… и… указательным пальцем… затыкает горлышко… («Моё!»).
Федя толкает меня коленкой под столом:
– Как в том анекдоте: «Наху!.. наху!.. – закричали гости. – Водку оставьте на столе!».
Губернатор окидывает всех долгим взглядом и обращается к собранию:
– Рафакое махтарам!.. («Товарищи уважаемые!»)
Высокопарно. Вдохновенно. Весомо. И пальцем горлышко бутылки страхует…
Его можно понять. Восточные речи красивые, длинные. Мало ли что за это время в такой разношёрстной компании с водкой случится? (Укоряй себя потом за беспечность.) А тут – без вариантов… Можно, не отвлекаясь, полностью сосредоточиться на докладе.
– Уважаемые товарищи! Мы благодарны за вашу помощь нам. Советский Союз – лучший друг Афганистана. Он первый заключил с нашей страной договор…
Ленина вспомнил, Аманнулу-хана. Того-то, кстати, как звали?.. Да, Аманнула и звали. В одна тысяча девятьсот девятнадцатом этот Аманнула провозгласил независимость Афганистана от Великобритании и – бегом к Ленину. Тоже непризнанному руководителю непризнанной Советской Республики. Брататься. История умалчивает, кто кого первым признал, но именно в этом заключалась дружба между нашими народами, что друг друга мы признали. Судя по всему, государственные отношения между лидерами строились по формуле: «Ты меня уважаешь – я тебя уважаю. Мы с тобой уважаемые люди!».
Праздник закончился на высоком идейном уровне.
Губернатор до уазика добрался на своих ногах, тела его соратников традиционно пришлось относить на руках.
Ещё один кирпичик в фундамент дружбы народов был заложен.
А в свою передвижную кухню мы единодушно влюбились, в минуты благоговения уважительно величая её Глафирой. Лёха изобразил на борту с одной стороны красную звезду, с другой – гвардейский значок. Не кастрюля на колёсах – машина боевая!
В оперативной группе отсутствует «знамя части», как в строевых подразделениях. Поэтому при расставании, на память, мы снимались у родной походной кухни. До сих пор у моих сослуживцев в домашних альбомах, как реликвия, хранятся снимки, где все мы, устремлённые взглядами в объектив, а, чуть поодаль Глаша – наша боевая подруга-кормилица.
Полевая кухня, которая разделила с нами судьбу, и, как могла, скрасила военные будни и торжества.
* * *
Афганская ёлка
Заканчивался тысяча восемьдесят третий год.
Скоро новогодние праздники. В этот раз мы решили раздобыть ёлку всеми правдами-неправдами.
Только какое празднество без женщин…
Мужчины – воины. Так. Но если нет возможности пройтись перед самкой, развернув во всей красе своё опалённое боевое оперение, и бросить к её ногам поверженный штандарт – вкус победы теряется. Да и нести службу здоровым, энергичным мужикам без женской ласки-тепла тяжко. Ведь помимо воинских уставов существует ещё закон природы. Ему подчиняются и слоны, и мышки.
Нашего старлея Федю сексуальная озабоченность не отпускала ни на минуту. У него был гормональный склад ума… Худой, с длинной шеей, выпирающим кадыком, он не просто ходил – рыскал по сторонам, будто двуглавый дракон. (А вдруг?) С ним говоришь, однако полной уверенности при этом нет, что управляет им та голова, которая под фуражкой. Чувствуешь, сосредоточен он не на интернациональной помощи братскому народу Афганистана, не на запоминании паролей и явок – другое Федю томит.
Мне контролировать свои эмоции было легче. Никогда не забывал: первым делом долг, присяга, приказ. Без таких понятий в «конторе» не служат. Окинь взглядом старушку Землю – где-то обязательно идёт война. А мы боремся за мир. Боремся с оружием в руках. В точках «горячих» и самых «холодных» – сотрудники наших спецслужб. Там благодать, где мы! Если мы будем везде, везде будет любо-дорого поглядеть.
Но влияние «правильных» мыслей к вечеру слабело и у меня. Дни слагались в недели, месяцы. Месяцы – в годы… И всё один. А так мечталось если не потрогать женщину, то хотя бы посмотреть на неё. Издали… одним глазком… краешком глаза.
Хотелось сладкого!
За первые два года службы в Афганистане нам с Федей удалось лишь однажды побывать в Кабуле, самой близкой точке от Айбака, где были советские женщины, вольнонаёмные. Находились они там под жуткой охраной, за высоченным забором. Мы попросили своих кабульских коллег подыскать для нас кого-нибудь. Нашли двоих, со спорной внешностью, пояснив, что «красивых они оставляют людям без воображения». Вывезти с территории части этих отзывчивых царевен-лягушек на «жигулях-копейке» тоже было проблемой. Выручил проверенный шпионский способ – в багажнике.
Отдали нам этих маркитанток под честное офицерское слово на три часа…
После свидания я Федю не узнал.
Он впервые, ни с того ни с сего, сам заговорил о службе.
* * *
Позже выяснилось, что совсем близко, в десантно-штурмовом батальоне у майора Дубовского тоже служили по контракту наши гражданские девчата. Да не одна – две.
Целых две!
Молодые девицы. Одной лет двадцать, пермячка. Она заведовала секретной частью и библиотекой. Стихи писала. Всё в белую рифму, заумно:
Родина далеко,
А я вот здесь в горах Афганистана.
Солнце садится, мне кажется – на моей родине…
Вторая – работник военторга, чуть постарше, но тоже детородного возраста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13