Туристическая компания «Атлантис», где Инка трудится с восьми утра и до позволения уйти домой, находится в безраздельном владении грузинского путешественника и авантюриста Писсаридзе Этот нетерпеливый человек всегда мечтал о славе и богатстве своего приятеля Котэ, московского торговца шаурмой. Вот почему лет десять назад, а может быть, и больше Писсаридзе, толком не успев опустить подошву штиблета на московскую землю, уже в поезде начал напряженно изыскивать способ вести на новом месте стоянки безбедное и сытое существование. Однако, не нащупав никакого подходящего варианта, провел в раздумьях года полтора. Размышлял, не лежа на диване, а продавая овощи и фрукты с лотка у метро «Отрадное» в жару, гололедицу, снежные метели, насморк, магнитные бури, запоры, дождь, холод и град. Жадно впитывал организм Писсаридзе соки, воды, слухи и мифы новой земли. Но прослушало чуткое его ухо, когда какой-то парень, покупая килограмм помидоров, рассказывал приятелю, что туристический бизнес позволяет запустить ладонь в золотые запасы московских куркулей. Парень ушел со своими помидорами и маринованным чесноком, у замерзшего и голодного Писсаридзе зубы отбивали в такт с февральским морозом, а взгляд глубоко тонул в раздумье. Тогда-то возник и начал маячить на горизонте спасительный бриг – туристическая компания.
Отняв помещение у старенькой прачечной, наскоро подлатав ей бока, к тому времени уже московский подданный Писсаридзе нанял в свое безраздельное пользование команду из десятка неприхотливых людей, готовых пахать почти круглые сутки без еды, питья, не требуя обогревателей и вентиляторов. Инку взял еще зеленую, вяло оглядел хрупкую фигурку, перекошенную юбку, смутно поглаженную рубашку, сощурился, как будто перед ним не молодая девушка, а подпорченный овощ: «Брать, не брать, как думаещщщь? Ай сгниет, ай подведет?» Спросил, сколько лет, на преувеличенные двадцать приподнял брови. Подумал минуту, выпустил дым, блеснул ониксом печатки красно-желтого золота и сострил:
 – Даю по пять долларов за год твоей биографии. Считать умеещщщь? Выходит, сто долларов в месяц даю. Испытательный срок поработаешь за доверие. Посмотрим, что ты за фурукт.
Оказалось, он не шутил.
Немного покрикивая, иногда и постукивая кулачком по стене, он сумел наладить в офисе обстановку напряженной работы. Служащие его боялись, старались не попадаться ему на глаза и были тише воды, ниже травы. Надо отдать ему должное, он исправно платил сотрудникам, даже те два месяца, когда в офисе барахлило электричество и по вечерам приходилось трудиться при свете зажигалок, свечей и газовых горелок.
Заявляясь в «Атлантис», новый претендент на работу, прежде всего, знакомился с формой конторы. Это была надежно выдолбленная форма, в которую предстояло служащим залить душу и тело. Всем, кто хотел задержаться в «Атлантисе» подольше, чем неоплаченный месяц испытательного срока, необходимо было, пожертвовав рядом убеждений и принципов, расплавить собственную персону, отбросить капризы, вкусы и прочую мишуру – и щедро заполнить собой форму конторы. Пока бесцветная масса твердела, происходили чудеса перевоплощения: болтуны становились молчунами, курьеры-панки – услужливыми мальчиками в одинаковых пиджачках, одинаково обвисших на локтях, девицы укорачивали юбки, удлиняли ногти и ноги, пушили волосы, обретали артикуляцию автоответчиков. Скромницы подолгу задерживались у босса в кабинете, вчерашние добропорядочные домохозяйки веселой стайкой сопровождали Писсаридзе на экскурсии в сауну. И горе тебе, если ты украдкой задумал хитрить и расплавил только внешние атрибуты собственной персоны, оставив стержень и сердцевину неизменной.
Надо сказать, попав на работу, Инка сумела сберечь робкую горсточку своих традиций и обычаев. Видно, умея расплавлять взглядом камни, она немного подмяла, расширила, размягчила форму конторы и удобно в ней устроилась, почти ничем не жертвуя, за исключением полноценного кислорода, ведь тяжело дышать спертым, сырым воздухом подвала. Работа не мешала ей наслаждаться по воскресеньям ароматами маринованного чеснока на рынке, обнимать деревья, выезжать на летние пикники, надевать любой наряд лишь однажды, плести амулеты, застилать пол жилья шкурами, странствовать по лавкам, мегашопам и мечтать затеряться в каком-нибудь отдаленном, холмистом городке.
Однако, невзирая на такую устойчивость, «скелеты в семейном шкафу» затмевали Инкины достижения – предки, жившие шумной суетливой семьей на другом конце города, иногда дружно воскресали для Инки и спускались с небес своей элитной квартиры по южному кресту пыльных переулков к метро. И шумно ехали в гости к дочери. В гостях же, суетливые и неподкупные, они никак не могли смириться, что дочь позорит семью, – сразу после школы вздумала стать взрослой, независимой и устроилась на работу:
 – Ты что, приезжая девочка, чьи родители – бедные грузинские землекопы, армянские виноделы, азербайджанские плотники, украинские скотоводы, молдавские балалаечники, белорусские кожевники, узбекские строители, таджикские сыродавильщики, мордовские кровельщики или пенсионеры из дальних российских регионов? – вопрошали они строго и бесцеремонно.
В роду, где из поколения в поколение бытовала традиция долголетней учебы, всяческих степеней и дипломов, тяга к умственному труду, Инкина жгучая лень, упрямая бездарность приводили как живых, так и мертвых предков в бешенство. С того времени, как Инка покинула домашний очаг и поспешно перебралась в старенькую дедову квартирку, ее странный образ жизни и ритуалы стали откровенно пугать родных и близких, приводили семью в настоящее отчаяние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15