«Пан Михал, туда вас растуда, что это вам в голову взбрело? Бросьте вы, наконец, про свои поместья сказки рассказывать. Хотите жить как человек – милости просим, места для всех хватает, зачем магната из себя изображать?» – Горынский, видно, забывшись, по старой привычке потянулся погладить усы. – Чудной у нас народ, каждый второй – аферист, так и норовит без труда найти тепленькое местечко. Да только времена нынче хорошие, крепкие. У меня спина распрямилась, а в моем возрасте это не так просто. За столько лет впервые получил постоянную работу. Люди меня уважают. В Польскую рабочую партию вступил – наконец-то она стала легальная. Я к вам как-нибудь загляну. Выскажу твоей маме, что думаю насчет того, как молодых девушек замуж выдавать. Ты мне только адрес запиши, а то память у меня уже не та.
– Я еще немножко с вами посижу. Ужасно рада, что вас встретила. Завтра у моей подруги свадьба. Я совсем забегалась. Только теперь вот, когда села, поняла, что устала.
– Сиди, сиди. Я тут свою старуху жду. Пошла с соседками в собор, скоро должна вернуться.
– Я хочу вам кое-что сказать, пан Горынский. Год назад я решила, что попытаюсь устроить свою жизнь самостоятельно. Надеялась, что семейство мое перестанет вмешиваться в мои дела, но, к сожалению, ошиблась. Я даже хочу в партию вступить, в ППР конечно. Знаете, мне кажется, что сейчас нельзя оставаться посторонним наблюдателем, этого мало, мой голос тоже может пригодиться. Теперь у каждого есть все возможности, даже у меня, хоть бабка моя и утверждает, что ничего путного из меня не выйдет. Мне нравится то, что у нас происходит. Может быть, я не умею толково объяснить, но в душе я знаю, чего хочу. Как вы думаете, я права?
– Деточка, да кто ж, по-твоему, будет Польшу восстанавливать? Мы, что ли? Мы уже, к сожалению, слишком стары. – Горынский уселся поудобнее, улыбнулся по-своему, прищурив один глаз. – За это вам, молодым, придется взяться. Именно вас ждет партия, вы ей нужны. Ты обязательно должна вступить в партию. Это я тебе говорю, а я всегда был левым, даже работы из-за этого до войны найти не мог. Не пожалеешь. – Старик до боли крепко пожал мне руку. – Есть у тебя голова на плечах, ничего не скажешь. Вот если б моя внучка Ханка так рассуждала! Да не тут-то было, она только легкой жизни ищет да чтоб денег побольше. В случае чего приходи ко мне. Я ведь тебя с детства знаю. Напишу рекомендацию всем на зависть.
Я попрощалась с Горынским. Теперь сомнений больше не оставалось. Я решила, не откладывая в долгий ящик, попросить анкету и подать заявление о приеме в партию.
Мама по непонятным мне причинам по-прежнему была очень возбуждена. О моем намерении вступить в партию она сообщила тетке Михасе, и та при первой же встрече произнесла соответствующую случаю речь:
– Что ж поделаешь, видно, тебе очень хочется, чтобы вся семья тебя прокляла. Если ты вступишь в партию, ноги моей здесь больше не будет. Слушай лучше мать. А не будешь слушать, никакая партия тебе в жизни не поможет. Мать бывает только одна.
Это было уже слишком.
– Вы думаете, тетя, достаточно родить ребенка, а потом время от времени на него покрикивать?
Удар попал в цель. Тетка Михася еще до войны отвезла своих детей к родителям мужа. Все семейство осуждало ее за это, но до сих пор ни у кого не хватало смелости высказаться прямо. В Ченстохове Михася жила одна. Что случилось с дядей, никто не знал. Кажется, он куда-то удрал в самом начале войны. До войны Михася была служащей, после войны занялась торговлей. Тогда у нее и появились связи в «высшем обществе». Она открыла частный комиссионный магазинчик и зарабатывала перепродажей чужих вещей.
– Твоя мать пожертвовала собой ради тебя. Она тысячу раз могла устроить свою жизнь, но не делала этого, потому что о тебе думала. Все боялась, как бы тебе с отчимом не было плохо.
Я молчала, с трудом удерживаясь, чтобы не сказать всей правды. Мама не вышла замуж, потому что не была разведена. Вот в чем загвоздка. Но если б я сказала об этом вслух, она никогда бы мне этого не простила.
– Где это ты пропадала столько времени? – набросилась на меня мама, как только тетка Михася дала ей возможность вставить слово. – Где ты шляешься? Я понимаю, Люцина просила тебя помочь ей, но неужели нельзя было управиться побыстрее?
– Мне встретился в парке пан Горынский. Помните его? Наш львовский сосед. Я дала ему адрес, он обещал зайти.
– Я к нему всегда хорошо относилась, – немного смягчилась маме. – В высшей степени порядочный человек. Хорошо, что ты его пригласила к нам.
Вскоре, как обычно, пришел Иренеуш. Вел он себя по-прежнему безупречно, хотя с каждым днем становился самоувереннее. Он теперь уже не интересовался моими желаниями, а прямо сообщал:
– Сегодня в восемь идем в кино.
Говорилось это всегда в мамином присутствии, а мама, если я пыталась возражать, бросала на меня такой взгляд, что я умолкала. Иногда я придумывала какую-нибудь отговорку, но мама была непреклонна.
– Что это значит «не хочется»? Ты же знаешь, как трудно достать билеты. Пойдешь в кино без всяких разговоров!
И я шла в кино, злясь на весь мир, и в первую очередь на Ирека. Я упорно молчала, не отвечала на вопросы, делая вид, что просто их не слышу. А он был так терпелив, так старался меня задобрить, что в конце концов я сдавалась, лишь бы он оставил меня в покое. Держался он не так самоуверенно, как при маме, но у него были и другие способы воздействия. Он говорил, как я ему нужна, как не мил ему белый свет, когда я на него сержусь. Один раз он поцеловал меня в губы. Я запретила ему это делать. Позволяла целовать руку, а когда бывала в хорошем настроении, в щеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161