– Верно. Будет жалко, если их избалуют.
– Почему жалко?
– Жизнь-то не балует. Наверное, человек должен закаляться с самого раннего детства. Избалованным потом труднее всего приходится.
Паки Дзюня покачала головой и ничего не сказала. А пару недель спустя, придя вечером домой, я застала ее в слезах.
– Пани Дзюня, что случилось?
– Да так, подумала вдруг об избалованных детях. Может, поэтому у меня с дочкой так получилось. Она ведь всегда была у меня на первом месте, о себе я забывала. И наверное, сама же ее и приучила, что все всегда для нее, что я не в счет.
– Пани Дзюня, не корите себя. В этих делах рецептов не существует. Никогда не знаешь, когда ты совершил первую роковую ошибку в отношениях со своими близкими.
Мама теперь спокойно переносила присутствие пани Дзюни. Пожалуй, так ей было намного удобнее.
В тот день на перемене только и разговору было, что о каникулах. Нам обещали два полных месяца отдыха. Это было так чудесно, что казалось невероятным.
– Постойте, ребята, – вспомнила я. – Что слышно с Выставкой западных земель? Я все в бегах – с работы в техникум, потом домой, даже газеты читать не успеваю. А к нам уже по случаю этой выставки гости напросились.
– Будет большая выставка, все предприятия уже к ней готовятся, – сказал самый старший на нашем курсе, сорокапятилетний студент. – Строят шпиль высотой с Эйфелеву башню, веселый городок с аттракционами, массу павильонов. Здорово будет. Приедет тьма народу.
– И торговать будут?
– Наверное. Ремонтируют Народный дом – для митингов и концертов. Оборудуют кино под открытым небом. Вином будут торговать даже на улицах. Словом, скучать не придется.
Приближался срок открытия выставки. Свидницкую улицу и пересекающую ее улицу Жертв Освенцима очистили от развалин. Образовалась новая большая площадь. На ней разровняли землю, посыпали битым кирпичом, утрамбовали и начали устанавливать оборудование. Всюду что-то делали, к чему-то готовились, а больше всего в районе Народного дома.
Большим событием в городе был монтаж шпиля. Мы пошли посмотреть, как его собирают. Зрителей собрались толпы.
– У Варшавы есть своя сирена, дай ей бог здоровья, – говорил мужчина, стоявший рядом со мной. – Должно и у Вроцлава что-то быть. Мой зять перестанет, наконец, хвастать передо мной этой сиреной. Как покажу ему шпиль – у него глаза на лоб полезут.
Некоторые рабочие даже ночью не уходили с монтажа. Еду им носили из дома прямо на строительную площадку.
Наконец шпиль – высокий и стройный – был готов. И все жители Вроцлава по праву гордились им.
Выставка была у всех на уме. О ней без конца писали в газетах, с нею была связана наша жизнь и работа. По меньшей мере, половина жителей города так или иначе участвовала в ее подготовке. Готовили квартиры для гостей, убирали улицы, вывозили тысячи кубометров обломков и щебня, чинили мостовые. В городе царила предпраздничная суета.
Мне очень хотелось пойти посмотреть, как ведутся работы, но приближался конец второго семестра, контрольные следовали одна за другой, на дом задавали с каждым днем все больше и больше. С чего начинать, за что раньше браться? Хотелось сдать все зачеты до каникул. Это было нелегко. Последние три недели я ложилась спать под утро, а иногда не ложилась совсем. Но непройденного оставалось еще столько, что меня охватывал ужас.
Но вот наступил, наконец, последний день учебного года. Ко всеобщему удивлению, наша группа закончила семестр лучше всех. Только у нескольких человек были переэкзаменовки.
Каникулы! Первый день без занятий. Мне было как-то не по себе. Платье мое вдруг показалось мне старым и некрасивым, волосы – слишком длинными, прическа – не модной.
Пани Дзюня снова уложила вещи, собираясь уезжать. Она наготовила мне еды про запас, испекла большую коробку печенья. Перетопила несколько килограммов сала.
– Больше ждать не могу. Как только получишь отпуск, сейчас же приезжай. Люцина там уже, должно быть, с ног сбилась. У этих девчонок, золовок ее, только танцы в голове. По хозяйству ни одна не поможет.
– Конечно, пани Дзюня, поезжайте. Передайте привет от меня, поцелуйте. А мне придется подождать. У нас пока отпуска отменили, очень много дел в связи с выставкой. А может, Люцина соберется на выставку?
– Я ей скажу. Ведь дети смогут остаться со мной.
Отец дал мне знать, что подвернулся мотоцикл – в самый раз для меня. Я побежала к нему в тот же день.
– Себе я не стал бы его покупать. Мощность мала. Но для девушки подойдет. Цвет хороший. Двигатель тоже, я проверял. Если хочешь – он твой.
– Хотеть-то я хочу, даже очень, но ты разве можешь истратить на меня столько денег?
– Могу. У меня всего одна дочь, которая к тому же кормится и одевается сама.
Несколько дней спустя с новехонькими правами в кармане я выехала с отцом на автостраду.
– He трусь, смелее! Я сяду сзади, а ты вези меня в город. Правила уличного движения ты знаешь, с переключением скоростей тоже знакома. А это главное. Поехали.
Вид девушки за рулем мотоцикла вызывал сенсацию. Мы доехали до улицы Сверческого, и по дороге не было человека, который бы не оглянулся нам вслед.
– Не обращай внимания, – успокаивал меня отец. – Следи только за тем, что делается на мостовой. Мостовая важнее всего. А зеваки пусть себе глазеют. Не думай об этом. А ну притормози! Хорошо! – Он вздохнул с облегчением и продолжал: – Как ты сворачиваешь влево? За двести метров сделай знак рукой, потом еще раз, как полагается приличному водителю. А уж показав, что сворачиваешь, старайся продвинуться к середине мостовой, чтобы едущие сзади могли спокойно обогнать тебя справа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161