Тем не менее Ложечка испытывала большую тревогу в отношении воссоединения. Ей очень хотелось сообщить своим спутникам о Куполе на Скале, о том, что мистер Петуэй сейчас в Иерусалиме, и, главное, о картинах мисс Чарльз. Тот факт, что мисс Чарльз нарисовала несколько десятков их портретов – Грязного Носка, Жестянки Бобов и Ложечки, – мог означать лишь одно: им ее в качестве защитницы ниспослал сам Господь Бог!
И все же, размышляла Ложечка, если она меня так любит и всячески лелеет, то почему тогда обрекла на вечное существование в обществе ничтожных, болтливых представительниц царства нижнего белья и этого восточного инструмента разврата?
Жестянка Бобов как-то раз посоветовал(а) ей поучиться у чужестранцев. Однако что касается финикийских посохов и японских дилдо, то едва ли можно было надеяться извлечь из сказанного ими хотя бы крупицу смысла. А вообще вибратор оказался еще большим мракобесом, чем Раскрашенный Посох.
– Откуда вы родом, сэр? – спросила его Ложечка при первой их встрече.
– Из того самого места, откуда гуано незримой птицы падает в подернутое туманом море.
– Замечательно, – заметила Ложечка, стараясь проявить вежливость. Она не догадывалась о непристойном назначении своего соседа, наивно считая его щипцами для завивки волос.
– Овсянка, три фунта, – добавил вибратор.
Трусики его также не поняли, однако повели себя так, будто он был мудр, как царь Соломон. (Если, конечно, Соломон был действительно мудр.) Они поклонялись ему и называли Господином, или Дарумой, а поскольку им трудно было подавить смешки, они каждый день по два часа распевали вместе с ним «Вуга го неми не, вуга го неми не».
– Будь у меня голова, – посетовала Ложечка, – она бы точно разболелась!
– Ах! Безголовая головная боль! – радостно воскликнул вибратор. – Вот здорово! Ты небезнадежна!
* * *
Предоставленные самим себе трусики обычно проводили все дни в болтовне, обсуждая веяния моды, модные диеты, образ жизни знаменитостей и поп-музыку. Даже когда они медитировали под руководством Дарумы, Ложечка иной раз могла слышать, как они шепотом обсуждают, какая из актрис какой вес набрала или какой сбросила. А еще они обожали сплетничать об Эллен Черри Чарльз. Сексуальная жизнь мисс Чарльз стала для них предметом прямо-таки нездорового интереса. Ложечка объясняла это тем, что трусики – кто один раз, а кто регулярно и неоднократно – оказывались в самой тесной близости к этой самой сексуальной жизни.
Чтобы как-то оградить себя от этой вульгарной, повергавшей ее в крайнее смущение болтовни, Ложечка начала пересказывать новым соседкам свои приключения: где она побывала и куда собирается отправиться, при каких обстоятельствах и в чьем обществе.
Невзыскательные в отношении развлечений трусики слушали ее рассказы с неподдельным вниманием. Хорошую историю они ценили. Однако они даже долю секунды не верили в то, что Ложечка обрела способность самостоятельно передвигаться. Им это казалось совершеннейшей небылицей. Оскорбленная тем, что трусики усомнились в ее правдивости, Ложечка сделала пару раз колесо, а затем неуклюжий пируэт.
Трусики от изумления даже щелкнули резинками! И после этого стали слушать Ложечку с удвоенным вниманием. Даже Дарума, несмотря на его обманчивую непробиваемость, был крайне удивлен.
Убедившись, что Ложечка и впрямь может передвигаться, трусики отказывались понять, почему же тогда она лежит в комоде и вечно грустит. Что ей мешает улететь к святому Патрику и присоединиться к своим друзьям?
– Во-первых, я не знаю пути. Где мне их искать? – произнесла Ложечка.
– Нельзя не знать пути, ибо это Путь истины, – мудро возразил вибратор.
– Во-вторых, меня пугает сама мысль о подобном странствии.
– Тот, кто странствует, должен возлюбить пыль дорог, – нравоучительно изрек Дарума.
– Однако главная причина в том, что мы, неодушевленные предметы, несем моральную ответственность перед людьми и не имеем права покушаться на их мировосприятие. В этом смысле Раковина была абсолютно, непоколебимо непреклонна. Стоит какому-нибудь из людей увидеть, что я самостоятельно передвигаюсь, как он подумает, что либо сошел с ума, либо видит настоящее чудо. Жестянка Бобов утверждает, что лицезрение чуда – слишком тяжкое испытание для людей. Для этого они слишком хрупки и нежны.
– Honto des, – мудро заметил вибратор. – Что верно, то верно. Две тысячи лет назад одна девственница произвела на свет ребенка. С тех пор люди никак не могут опомниться. Ха-ха-ха.
– Я никогда не рассматривала Непорочное зачатие в таком аспекте, – сказала Ложечка. – И я отказываюсь узреть в этом нечто комическое. Однако вы вполне можете оказаться правы. Не исключено, что именно по этой причине Господь вынужден повременить с чудесами.
Хотя обитательницам комода и понравилось слушать Ложечкины истории, вопросы они задавали крайне редко. А вот Дарума, хотя и в своей несколько равнодушной манере, но все-таки проявил любопытство.
– Чем больше разговоров и размышлений, тем дальше истина, – часто любил повторять он, однако взялся настойчиво и подробно расспрашивать Ложечку о том, каким образом, например, Раскрашенному Посоху и Морской Раковине удалось добраться из Иерусалима до пещеры в Юте (или это все-таки был Вайоминг?). Какое-то время это удивляло и саму Ложечку. Однако теперь у нее имелся на этот вопрос готовый ответ.
– Их взяли туда с собой финикийцы. Вы, по всей видимости, считаете, что Америку открыл Колумб. Вовсе нет. Не он. Колумб был добрый, славный, отважный католик. Мне и самой хотелось бы верить, что именно он был первым, однако все происходило совсем не так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186