Сделать это будет чертовски трудно, но, как знать, может, оно и выгорит. По крайней мере задуматься над этим стоит. – С этими словами Перселл шлепнул себя по бедру.
Часы пробили (если, конечно, так можно выразиться) 6:50. Мы провели в кладовке уже целых десять часов. Малыш Тор хныкал, желая привлечь к себе внимание. Мон Кул жаловался по поводу того, что дежурство его чересчур затянулось. (В джунглях бабуинов сменяют на посту каждые пять часов.) Я жутко проголодался, устал и едва не задохнулся в этом чертовом сигарном дыму. Однако мы с Перселлом достигли относительного единодушия. Похоже, наконец настал подходящий момент сделать перерыв в работе нашего рабочего совещания, и я уже собрался было объявить об этом, когда Аманда жестом показала, что желает что-то сказать.
– Говори, – согласился я, потому что она почти все время молчала, и мне было интересно услышать ее мнение.
– Как-то раз, когда я охотилась за бабочками в Мексике, – начала Аманда, – один молодой американец предложил подвезти меня. Он путешествовал со своей престарелой бабушкой. Этот молодой человек работал учителем в штате Огайо. Во время летних каникул ему захотелось совершить путешествие по Мексике, но присматривать за его бабушкой было некому. К тому же этот школьный учитель получал довольно скромное жалованье. Так что ему пришлось прихватить с собой свою бабульку.
Несколько месяцев я путешествовала в их компании. Это было круто. В один прекрасный день старушку хватил удар, и она умерла. Мы находились в самом сердце пустыни, в десятках миль от ближайшего населенного пункта. Что же нам было делать? Мы поместили старушку в спальный мешок и со всех сторон застегнули его, после чего привязали сверху к крыше автомобиля. И, преследуемые грифами, покатили дальше.
Ближе к закату мы подъехали к городку довольно приличных размеров. Мы совершенно измучились от жажды и остановились в какой-то забегаловке выпить холодного пива. Когда мы вышли наружу, то увидели, что машину угнали. Со спальным мешком, старушкой и всем прочим.
Мы застряли в городишке на целую неделю. Мы каждый день давали взятки полицейским. Но наше имущество так и не отыскалось. И по сей день украденный у школьного учителя из Огайо автомобиль катается по Мексике. Вместе с украденным спальным мешком. А также украденным телом старушки. Как знать, может, оно по-прежнему привязано к крыше машины.
– Интересная история, – признался я. – Только не могу понять, какое отношение…
– А я еще не закончила. Мы с этим школьным учителем стали любовниками. На деньги бабушки мы сняли сложенный из самана домик и зажили, как настоящие мексиканцы. Каждое утро я пекла лепешки-тортильи. Пока я занималась домашними делами, школьный учитель, сидя в одних трусах в теньке, зачитывал мне вслух отрывки из разных книг. Я была равнодушна к его литературным пристрастиям – он тяготел в основном к классике патологического характера, – но ему очень нравилось читать мне вслух, и я особенно не возражала.
Как-то раз утром он прочитал мне рассказ одного русского пессимиста. В нем говорилось о человеке, который захотел проверить интеллект верующих, поэтому начал практиковать аскетизм и произносить эрзац-премудрости. Вскоре он обзавелся тысячами учеников, которым стал проповедовать придуманные им доктрины. Почитатели объявили его святым. Затем, для того, чтобы показать своим последователям, как легко он их провел, он в один прекрасный день объявил, что все, чему он учил других, – сущая бессмыслица. Оказавшись не в состоянии жить без веры, последователи забили его камнями и продолжили верить в созданное им учение.
Явно собравшись уйти, Аманда встала.
– Я понял тебя, – отозвался я.
– Я тоже, – сказал Плаки Перселл.
Неужели наши переговоры оказались тщетны?
Неужели общество посчитает Тело мистификацией?
Неужели мертвый Христос не спасет людей, как не спас он их, покуда был жив?
Неужели нам все-таки отстрелят задницы?
Куда же нам отсюда бежать?
•••••••
Над миром опустилась тьма. Охотники на уток уже давным-давно оставили болота и заводи. Пахнущие зеленью облака закрыли луну. Вслед за Амандой я поднялся по лестнице наверх, чтобы посмотреть, как она будет купать малыша Тора. Меня чрезвычайно возбудило зрелище, представшее мне, когда она принялась мыть малышу причинное место.
Несмотря на довольно прозрачный намек Аманды, что все наши надежды решить проблему Тела тщетны, а наши страхи совершенно беспочвенны, я тем не менее полагал, что наше первое заседание в кладовке оказалось небесполезным. Проблема приобрела более четкие очертания, наметился общий курс дальнейшего обсуждения, распутались кое-какие нити неясностей и двусмысленностей. То, что 99 процентов обсуждения фактически провели с Плаки, не вызвало у меня ни Удивления, ни смущения. Зиллеры участвовали в обсуждении на своем специфическом уровне, причем на уровне более высоком, чем наш с Перселлом. Придет время, и они скажут свое веское слово. Они сделают то, что им надлежит сделать. Я по-прежнему был убежден, что супруги обладают особой мудростью и непременно внесут свой весомый вклад в любое решение, которое будет принято относительно мумии. Окончательный срок наступит только через два дня. Что ж, я готов подождать.
Мать стала намыливать Тору крошечные яички, и малыш радостно захихикал. Его крошечный пенис окреп и восстал в намыленных руках Аманды.
– Иисуса распяли на кресте, – неожиданно сказала Аманда. Сказала каким-то будничным тоном.
– Так гласит легенда, – согласился я. – И что из этого?
– Крест – это дерево, а дерево – это фаллос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141