Часть орнамента не сохранилась. Поэтому то, что я пил, нельзя назвать сомой.
– Какие ингредиенты?
– Пшеничный спирт, белена, полынь, анис, белладонна…
– Ого! – присвистнул я, – Есть от чего завалиться! – …всего двадцать шесть компонентов.
– Еще зелья осталось?
– Да. Стоит за фрезерным станком.
Я подошел к станку и в самом деле обнаружил пластиковую бутылку от лимонада «Живчик». В бутылке оставалось еще грамм сто пятьдесят, не больше, мутной жидкости, по цвету напоминающей березовый сок. На самом деле, иногда неплохо поэкспериментировать. Главное, чтобы за тобой кто-то следил.
– Можно, я оставлю это себе?
– Оставляй. Это все равно не сома.
– Хорошо. Куда делись черепа, найденные вами в районе Северный-1?
– Они пропали.
– Почему вы это допустили?
– Я лежал в дурдоме.
– Когда? – удивился я.
– Июнь – декабрь тысяча девятьсот девяносто второго года.
– Это связано с вашим интервью, которое вы дали газете «Вечерний Разговор»?
– Да. Но интервью я не давал.
– Кто в таком случае написал эту статью?
– Моя бывшая жена и редактор газеты Левантович.
– Зачем?
– Хотели от меня избавиться.
– А где они сейчас?
– Израиль, город Ашкелон, улица Каценельзона, четыре.
– Они могли вывезти черепа за границу?
– Да.
– Вы антисемит?
– Нет. Я антисионист.
– А какая разница между антисемитом и антисионистом?
– Приблизительно такая же, как между германофобом и антифашистом.
– Ладно, не будем спорить. В городском музее существуют материальные доказательства вашей теории о существовании цивилизации брахманов?
– Нет. Все архивы, в том числе дневник бельгийского инженера Боммеля, были уничтожены большевиками в начале сентября 1941 года во время наступления армии Юг под командованием генерала-фельдмаршала Рундштедта.
– В таком случае, откуда у вас уверенность в том, что на территории нынешней танковой части находилось древнее капище?
– Есть косвенные свидетельства. Бывший директор музея Павловский, ныне покойный, держал дневники Боммеля в руках. Младший лейтенант Сафронов, служивший в штабе, по уверению его сестры, упоминал в письме о странных находках во время земляных работ на территории части. В частности, о черепах с отверстиями, об остатках керамики и осколках плит с текстом. Письмо не сохранилось. Сам Сафронов покончил собой в 1980 году.
– Проклятье брахманов? – сыронизировал я, – Или, может, госорганы?
– Нет. Ни то, ни другое. Сафронов был алкоголиком и много слушал Высоцкого.
– Но вы верите в проклятье брахманов?
– Определенно.
– В окрестностях части можно найти подтверждения ваших слов?
– Да.
– Могли бы вы мне там провести экскурсию?
– Да.
– Во время Перестройки говорили, что на территории части нашли уран. Вы знаете это?
– Да. Я слышал. Но меня это не интересует.
– Почему?
– Я не геолог.
– Еще одно – Дом. Рядом с частью был построен Дом, в нем жили офицеры…
Сзади раздалось деликатное покашливание. Я обернулся. Вернулась Марина-реставратор. В руках у нее был пакет.
– Вы разговаривали с Васей? – спросила она.
– Вряд ли это можно назвать разговором, – ответил я.
– Я принесла, – женщина протянула мне пакет.
– Спасибо. Не могли бы вы приготовить чай?
– Да конечно. Вам какой: зеленый или черный?
– Черный.
Марина дошла до лестницы. Остановилась и спросила:
– Сколько сахара?
– Нисколько. Без сахара.
Наконец она ушла. У меня было мало времени. Действовать надо было быстро. Я открыл пакет, достал оттуда одноразовый стакан для десерта, закупоренный крышкой, и круассан, завернутый в полиэтилен. В круассане, между двух ломтиков сыра, прятался шприц, заряженный на два куба – должно хватить. Я закатал у Хмары рукав пиджака до локтя. Вены археолога проступали четко, как карта железнодорожных путей. Я сделал инъекцию. Использованный шприц закинул под фрезерный станок. Снял крышку со стакана и выпил его содержимое. Сладкие иголки газа укололи нёбо.
– А вот и чай, – появилась Марина.
– О! Квасу днесь мне принеси! О, женщина, своим известная коварством! – вдруг закричал гекзаметром, вскочивший с кровати Хмара.
Марина выронила чашку. Чашка разбилась о пол, и коричневая жидкость растеклась по каналам-щелям половиц. В осколках остывала заварка.
– Что это с ним? – испугалась женщина.
– Народное средство в действии.
– За что, о боги, послали вы мне испытанье!?
Хмара расхаживал по комнате и размахивал руками, продолжая во весь голос ораторствовать гекзаметром. Гомер, надо сказать, из него был паршивый. Колбасило археолога не по-детски. Именно так бы выразился Антон, бармен из «Анаконды».
– Нечистые варвары, пришлые с севера, усадьбу ввели в запустенье! Род Джушевских отвеку ославив! Перун Всемогущий! Ответствуй, доколе днесь нам нести униженье!
– Что вы ему дали!? Что вы ему дали?! – затрясла меня Марина.
– Обыкновенный коктейль «Отдуплятор». Кола, грейп-фрутовый сок, молотый кофе. Больше ничего.
– Тяжелым проклятьем нечистых кара брахманов коснется! Дланью великой исторгнет Земля все злодейства!
– Василий Петрович! Василий Петрович! – начал я.
– Просто Петрович. Так воины-други брахмана великого кличут!
– Договорились. Между прочим, Петрович, вы мне экскурсию обещали.
– Петрович премудрый сдержит свое обещанье! В поход присно полный отваги, отправимся днесь!
От недавней лаконичности Хмары не осталось и следа. «Днесь» у премудрого Петровича успело стать словом-паразитом. Его он употреблял и к месту и не к месту.
– Куда вы собрались? – не на шутку встревожилась Марина, – Никуда, никуда я его не пущу. Он болен! Слышите, он болен!
– Оставь, о, женщина!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88