Включили электричество – после погреба огонь светильника казался зловещим.
– На самом деле, Хозяин незлой, – говорила Василиса. – Мне с ним неплохо. Он много в жизни видел. Иногда может быть грубым, иногда ласковым. Да и привязался он ко мне. Контору доверил.
– Сколько ему?
– Около пятидесяти.
– И ты его любишь?
– Даже не знаю, наверное… Он очень ревнивый. Как-то на корпоративной вечеринке меня на танец мальчик молодой пригласил, из младших приказчиков. На следующий день Хозяин его уволил и выслал из поселка. Я и за тебя-то боюсь.
– За меня не бойся – все будет хорошо.
Какая-то вспышка снаррки озарила комнату бледно-зеленым, а потом желтым светом. Мы подошли к окну. В ночном небе расплескалась поллюция салюта.
– Фейерверк, – сказала Василиса, – Очень красиво.
– Да, красиво, – согласился я. – Странный праздник.
– Почему странный?
– Сегодня же будний день, а праздники обычно по выходным.
– А, годовщина какого-то поэта. Он родился в этих местах. А потом в тридцатые его расстреляли.
– Наверное, хороший поэт был. Плохих – не расстреливают.
– Наверное.
Мы опять сели за стол и вернулись к чаю.
– Тебе завтра рано уходить. В четыре тридцать, – сказала Василиса.
– К чему такая точность?
– По периметру особняка установлены камеры. Но когда солнце садится или встает, на какое-то время исчезает фокус. Ты можешь пройти незамеченным, будто тебя и не было…
Как спустишься к пруду, пройдешь той же дорогой, по которой пришел сюда прямо до оливковой рощи. Оттуда на север по лесополосе до Соколиной Охоты – село такое. Там сядешь на городской автобус. Гаврюша тебе поможет выйти.
– Кстати, а где он? Спит?
– Нет, Гаврюша никогда не спит. Здорово, правда? Я в детстве мечтала, что можно будет никогда не спать – столько всего можно успеть. А ты?
– Я – нет. Я, наоборот, мечтал, что можно будет никогда не просыпаться, но это, к сожалению, невозможно.
– А ты знал, что Гаврюша раньше снимался в порнофильмах?
– Нет. Откуда?
– Ну, помнишь, ты спросил: «Где я его мог видеть?»
– Нет, точно не там, – сказал я, подумав, – Я бы запомнил.-
Чай я допил. На дне осталось болотце заварки. Ладони еще ощущали тепло стакана.
– Тебе пора спать, – сказала Василиса, – идем, я тебя проведу в комнату.
Мы вышли из гостиной, свернули налево к лестнице. Там я увидел еще одни ступеньки, ведущие вниз.
– А там что?
– Там – бункер. Когда покойный отец Хозяина впал в маразм, то стал бояться атомной бомбы. Вот Хозяин для его спокойствия и выстроил бомбоубежище – там дедуля и скончался. Говорят, у него пол-лица было обожжено, как яблоко печеное… Но это все еще давно, до меня было.
Наверху Василиса показала мне мою спальню. Небольшая комната с кроватью и телевизором. Похоже на маленький номер в трехзвездночной гостинице.
– Спокойной ночи, – сказала она.
– И тебе, спокойной, – сказал я.
Не раздеваясь, я лег на кровать. Напротив меня тикали деревенские часы с кукушкой, по ним я засек время. Чуть ниже размещалась репродукция Тулуз-Лотрека. Сидящая на кресле проститутка, натягивала колготы. Даже здесь не обошлось без уродов. Уродство – отдыхающая красота. Так, кажется, писал Жене.
Я включил телевизор. В особняке была спутниковая антенна. Нажимая кнопки на пульте, нашел кабельный канал мадридского «Реала». Шла трансляция вечерней тренировки. Отсюда, из Червоного Гая, Рауль, Фигу, Роберто Карлос, Зидан, Рональде» и Бэкхем казались инопланетянами.
Прошел час. Я поднялся с кровати и оставил комнату. Дверь спальни Василисы была напротив. Я вошел туда.
Василиса бодрствовала. Она сидела на постели в ночной рубашке, поджав под себя ноги. Смотрела на меня.
– Привет, – сказал я, – вот, не спится.
– А ты отчаянный, – сказала Василиса и стянула с себя рубашку.
5.
Утром, на рассвете, я, как и было оговорено, без приключений покинул особняк. Добрался до оливковой рощи, а оттуда двинулся на север по лесополосе. По одну сторону посадки тянулась пашня, а с другой – смоченный росой луг. На лугу паслись овцы. Они были пугливые, как персы при Марафоне.
VI. Платок
На дверной ручке подъезда туго завязан льняной платок с зеленым узором. Какие-то ромашки. Вот, еще кто-то. Не я.
U. Экстраполяция
Мы шли по улице Старого Города. Я и Леня. Свернули в темный короткий переулок с красивыми домами начала прошлого века. Прошли еще совсем чуть-чуть и оказались в районе Университета. Надо же, подумал я. Всю жизнь провел в Старом Городе, а этой короткой дороги не знал. Как дурак, ездил в Университет каждый день на трамвае…
Вдруг с верхнего этажа квадратного дома вылетело желтое пианино и разбилось о мостовую.
– Пианино выбрасывают – потому что радиация? – спросил я у Лени.
– Нет, – ответил он. – Просто выбрасывают пианино. Радиация не причем.
Снова раздался шум. Из другого дома поменьше, тоже вылетело пианино и разбилось. Потом еще одно, и еще. Умирая, музыкальные машины, издавали долгий, тоскливый и протяжный звонок. Я закрыл голову руками, опасаясь, что неосторожный клавишный инструмент размозжит мне череп. Опять звонок. Раз. Два. Три. И еще звонок…
VII. Винтовка

1.
Меня разбудил звук электрического звонка. Звонили настойчиво. Я не вставал, не шел к двери. Сначала думал – уйдут. Потом решил, что если встану и открою, то все равно уже никого на лестничной площадке не увижу.
Наконец, я поднялся, натянул шорты и, шаркая, поплелся к двери. Щелкнул замок. На пороге я увидел милиционера. Молодой парень, года на два меня младше. Его синяя форма по цвету не отличалась от неба за окном.
– Можно войти? – спросил он и показал удостоверение.
Наливайко Олександр Юршович.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88