Этим она как бы подпишет свой
приговор. Ну да, я уже вижу, как она позволяет себя обнять и увлечь на
диван, вижу, как они целуются...
Давайте рассуждать здраво. Я совершенно не уверен, что два дня тому
назад Бальдассерони видел, как она выходила из моего магазина. Если он ее не
видел, то как он мог пойти за ней следом? Уж лучше бы мне было тогда его
впустить, а не захлопнуть дверь у него перед носом. Теперь бы меня не
одолевали сомнения и я бы не представлял себе, как он сел в машину и поехал
следом за такси, в котором была Мириам. Если он это сделал, то теперь они
вполне могут лежать на диване в обнимку. Где? Дома у Бальдассерони. Живет он
один, У него есть приходящая прислуга, диваны всегда в порядке и кровать
тоже. Он, конечно, потянет ее на диван, а не на кровать - так приличнее.
Бальдассерони такой лицемер.
Я чувствую, как от гнева во мне закипает кровь. Разве устоишь тут за
прилавком? И я проклинаю эту привязывающую меня к месту профессию, этот
запах гуммиарабика, старых чернил из чернильных шариков и плесени, запах,
который в прежние времена был отрадой всей моей жизни. Я спрашиваю себя,
неужели Бальдассерони удастся совратить Мириам при первом же свидании? А
что, тебе... разве это не удалось? Помнишь ночь, проведенную на холме
Джаниколо? Как ты все это провернул! Каким бы отвратительным тебе ни казался
Бальдассерони, ты прекрасно сознаешь, что мнение мужчины о мужчине в данном
случае не имеет никакого значения. Ты сам тоже довольно нелеп со своими
длинными, не по росту, ногами и узкими, как у китайца, глазками. И все-таки
ты Донжуан - это тебе прекрасно известно. Ну вот. Теперь я их уже вижу в
постели... Он затащил ее в комнату, гасит свет. Я еще различаю их фигуры в
лучах уличных фонарей. Они на кровати. Мириам пытается сопротивляться,
говорит "нет", но сама не вырывается, уступает ему, уже уступила, их тела
извиваются, я слышу голос Мириам, резкий крик...
Набережная мокра от дождя. Я стараюсь отвлечься, глядя на окна по ту
сторону моста, на загорающиеся и гаснущие огни. Я стою спиной к дому
Бальдассерони. Потом поворачиваюсь, чтобы сквозь ветви деревьев увидеть его
окна. Завтра куплю мощный бинокль, поднимусь на террасу здания, что
напротив, на другом берегу Тибра, и загляну в окна Бальдассерони. Но боюсь,
что из-за деревьев не смогу ничего разглядеть. Дождь прекращается.
Спустившись по ступенькам, подхожу к парадному. Должно быть, я уже давно
здесь маячу, потому что портье приглядывается ко мне и спрашивает, кого я
ищу.
Никого я не ищу, я здесь случайно, а остановился потому, что услышал
крики, долетавшие из какого-то окна. Кричала женщина. Вы не видели, в этот
подъезд не входила женщина, девушка? Но кто вам все-таки нужен? Да никто мне
не нужен. Из окна до меня донеслись крики.
Портье пожимает плечами и уходит к себе в привратницкую. Пусть хоть ее
убьют, какое ему до нее дело? Итак, ничего. Я ухожу. Последний взгляд на
окна. Свет в них погашен. Ну, естественно.
Не могу больше оставаться в магазине, давление у меня повышается,
чувствую, что я сейчас просто лопну. Вы - материя, а я - разум, говорю я
себе, но логической связи в этом противопоставлении, по-моему, не так уж
много.
Давайте разберемся. Я знаю, что все это недоказуемо, хотя и возможно.
Мне же надо постараться исключить само подозрение, но для этого есть один
лишь способ, а он-то как раз и невозможен. Чтобы Бальдассерони и Мириам не
встретились, мне следует убрать одного из них, однако я тут же отгоняю от
себя эту мысль. Предположим, что Бальдассерони даже не заметил, как Мириам
выходила из магазина, предположим, что он даже не подозревает о ее
существовании. Но разве не мог он встретить ее в каком-нибудь другом месте?
В баре, например, в табачной лавке, на улице? Как обычно встречают женщин?
Почти всегда случайно. Как встретил ее я? Я встретил ее случайно в спортзале
Фурио Стеллы. Все, что было между Мириам и мной, может повториться и между
Мириам и Бальдассерони. Если он пока еще не ее любовник, то может стать им
завтра или даже сегодня. Вот сейчас, когда я шагаю под дождем по набережной,
Бальдассерони, возможно, раскрывает свой зонт над Мириам на какой угодно
римской улице. И вот они уже садятся в его машину. Он предложил довезти ее
до дома, и она согласилась. Бальдассерони долго петляет по городу, говорит,
что удобнее ехать по Олимпийскому шоссе, через Акуа Ачетоса, а сам
останавливает машину на темной боковой улочке. Я вижу их в салоне стоящего в
темном уголке автомобиля. Местечко там пустынное, разумеется. Бальдассерони
чувствует себя уверенно. Ну да, вот он склоняется над ней. А она,
откинувшись назад, устраивается на сиденье, чтобы удовлетворить его желание.
Машина начинает раскачиваться.
В моем теле поселилась змея, она ползает внутри и жалит то в одном
место, то в другое. Я останавливаюсь и прислушиваюсь к боли, но не могу
определить, где же она. Дождь все идет и идет, потом прекращается. Я плетусь
в магазин, наперед зная, что не смогу усидеть в закрытом помещении. Мне
нужен воздух. Того воздуха, что меня окружает, мне мало. Ощущение такое,
будто одна нога у меня отяжелела, я с трудом ковыляю, почему-то хочется
переставлять ноги руками. Теперь отяжелела одна рука, а голова раздулась и
стала похожа на гигантскую маску, какие бывают на карнавале в Виареджо. Я
чувствую, что смешон, и спешу укрыться в первом попавшемся подъезде:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55