Про то, что в дыму костров ночных стоянок над тобой будто склоняется во все небо бородатое лицо… И кто-то неведомый вращает настройку, улавливая на свою волну… Теперь вечно звучать на ней, резонируя и совпадая по частоте с манящей бесконечностью музыки Сфер.
[Надтекст]
Залетающий в открытое окно ветерок слегка колыхал плотно задернутые от полдневного марева шторы в кабинете на седьмом этаже. Но солнечный луч, найдя зазор между ними, образовал по диагонали – от блеснувшего портрета на стене к сверкнувшей пряжке дремлющего под портретом дежурного прапорщика Лопатина, к бликам полировки массивного стола, к радужно преломившимся граням карандашной подставки – золотистую плоскость с кружением вспыхивающих пылинок.
Сидящий за столом сотрудник уловил солнечную искру на золоте своего перстня. От небесной эмали на вставке, добродушного Мишки, символа предстоящей Олимпиады, по столу, по лежащим перед сотрудником листам протокола, разбежались голубоватые росчерки… Словно роспись, подтверждающая, что дождя сегодня, точно, не будет. Совсем не по-весеннему жарит в Москве. Суббота. Монотонно бормочет радио. Дежурный прапорщик Лопатин пускает пузыри мирного сна.
Перстень изготовлен из технического золота: в малом количестве оно входит в радиодетали, микросхемы. И это, даже с режимных предприятий! – разворовывают «курочки-несушки», что клюют по детальке, по микросхемке… А потом откладывают золотые яйца.
Когда после розыска под его руководством была накрыта банда расхитителей на Московском радиотехническом предприятии, заводское начальство расстаралось, – вот и преподнесли ему, молодому, но перспективному сотруднику специального отдела, уже возглавившему оперативную группу по борьбе с хищениями, этот перстень, – памятный сувенир из спасенного и возвращенного государству драгметалла. Даже пояс у Мишки заводские умельцы украсили разноцветной эмалью, цветами пяти континентов.
Но сегодня… какие там расхитители! Дело, порученное ему, еще более сложное, запутанное: причудливо ветвится множеством потоков, протачивает новые русла – и многие из них теряются в песках загадок, исчезают в болотах предположений. К тому же, суббота… оттого, наверное, навязчивые мысли о прохладе реки, поездке на дачу, шашлыках с друзьями. Но его вызвали. Руководство специального отдела оказывает особое доверие. «Клиент», которого ему предстоит расколоть, по мнению компетентных специалистов, работавших с «клиентом» и накачавших его спецсредствами до такой степени, когда язык развязывается сам собой, вполне созрел. Созрел-то созрел… вон как лицо раскраснелось… Для человека в возрасте – это вряд ли посильная нагрузка.
Сотрудник за своим столом был защищен строгим портретом на стене, латунной пряжкой прапорщика Лопатина, гранями подставки с карандашами, листами протокола, лежащего перед ним, – от сидевшего напротив Заболотова, ученого.
Подавшись вперед и сложив руки на коленях, ученый, похоже, впал в какую-то болезненную отрешенность… Время от времени он покачивался вперед и назад, словно улавливая только одному ему ведомые вибрации пространств. Нервный румянец на щеках и скулах, неопрятная борода с белесыми проблесками, взгляд блуждает в каких-то надмирных сферах, седая прядь прилипла к взмокшему лбу. И нарядили его в то, что первое попалось под руку, торопились поскорее доставить. Мятый кургузый пиджачишко, перекошенный ворот мятой рубашки…
Но этот красновато-бронзовый оттенок на лице Заболотова от обжигающего горного солнца, память о жестоких ветрах и морозах, – ведь он был, когда впервые довелось увидеть ученого, примерно месяц назад. Сейчас же глянцевито-потная краснота с багровыми прожилками лопнувших сосудов говорила о том, что пребывание в заведении, где промывают мозги и накачивают «сывороткой правды», – это не курорт, конечно. Тот, кто пройдет «Филиал лаборатории нейроэнергетики института экспериментальной медицины», может не только «созреть», но и сорваться с ветки осмысленного пребывания в действительности… как перезревшее, раскрасневшееся яблоко.
Как этот «фрукт», что сейчас перед ним.
Скажет он сегодня хоть что-нибудь связное или нет?
Сотрудник еще раз внимательно просмотрел записи протокола. Надо же… вот он заявляет… что «после общения со Знахарем, смысл восхождения на вершину Старца немецкого отряда «Космонавты Гитлера» открылся ему в ином свете». В «ином свете»! А сам не может дать этому внятного объяснения. Говорит, что побывал на вершине Старца и столкнулся с чем-то необъяснимым.
Да уж сорок лет, если судить по истории этого дела, в районе вершины Старец идет столкновение с «чем-то необъяснимым»!
Или не сорок лет, нет. Уже несколько веков, с тех самых пор, когда в вершину Старца, как предполагают исследователи этого загадочного феномена, врезался метеорит. Или некое космическое тело. Возможно, разумного происхождения?
Из черной радиоточки на стене – дыры, похоже, в какие-то иные, мягкие и обволакивающие пространства – диктор монотонно вещал о сельхозработах; они ведутся в ударных темпах. Строительство олимпийских объектов близится к завершению. Спутник выведен на орбиту. Шестой флот США вновь демонстрирует свои мускулы. Началась какая-то передача про «письмо», которое, видимо, кого-то «позвало в дорогу». Какая-то проблема в Тульской области. Опять, наверное, воруют.
Дежурный у двери, прапорщик Лопатин, наконец очнулся от сонного обморока. Теперь он хочет покурить. «Я покурю, сейчас выйду, покурю, ага?» – показывал жестами как бы клубящийся дым, выходящий изо рта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15