! Вопрос не родился. Раньше был мощный апперкот в солнечное сплетение «Ипполитыча». Он вякнул, а через секунду был мертв…
– Ну и бык, – Дьяк заметно взволновался. – Положите его под пол. Фигура – при нем? Нету. Инструкцию соблюдает. Ираклий, веди сюда это гнойное существо!
Вор поймал за пуговицу телогрейки Колоса, укорил с отцовской простотой:
– Пошто баловал-то? Убьет тебя гордец. Он такой! Поведешь и знай наперед – другого пути у тебя нету.
– Никанор Евстафьевич…
– Буде каяться. Время торопит. Держи вот, собачке дашь.
Дьяк протянул Колосу кусок колбасы, тут же предупредил:
– Сам не слопай. Яд в ей. Сожрешь – и прощай твой коммунизм.
– С вами доживешь.
– С нами зачем? Со своими жировать будешь. Нам одну услугу оказать придется. Дело свое сделаешь строго. Иначе у этих головорезов пощады не проси. Сам видал, что они с Ипполитычем сотворили. Царство ему небесное!
Дьяк перекрестился, приподняв над головой кепку – восьмиклинку.
– Загорится в старой котельной. Начальство знает – там вся накипь собирается, может, шибко горевать не стоит. Коли словят вас, дело-то обоюдное – Ипполитыча на себя не берите. Найдем, кому грех одолжить. Поклажу не теряйте. Многих воровских жизней она стоила. Вам доверена, с вас спросится…
Глухой взрыв потряс сарай. С потолка посыпалась земля.
– С Богом!
Дьяк опять перекрестился. Помог беглецам надеть половчее мешки с грузом. Молча пожал каждому руку, ладонь Упорова придержал, чтобы сказать:
– Не бери воровского креста, парень. На том кресте себя распнешь!
– У меня свой крест, Никанор Евстафьевич!
Упоров успел заметить, как Ираклий уронил в дыру под полом тело старшины Стадника, и подумал о черной свече, что будет освещать ему дорогу.
Колос постарался усмирить дрожь в голосе:
– Зачем курок взвел? Зачем?
– Чтоб знал – тебя не бросят.
Пельмень скрипнул зубами с особенной выразительностью, и это подействовало без слов.
Колос приклеился грудью к плоскому песчанику, пополз, стараясь держаться против ветра. Овчарка все-таки поймала его запах. Шерсть на ее загривке пришла в движение, верхняя губа освободила два белых клыка.
– Горда, – задыхаясь, позвал человек. Уши собаки заострились, голова медленно склонилась набок. Она узнала голос.
– Иди сюда, собачка, иди!
Колос с трудом выговаривал слова, шаря в кармане телогрейки. Запах колбасы вызывал головокружение.
Зэк боролся с диким желанием сожрать ее. Он ел ее кожей, чувствуя, как весь превращается в мешок слюней, они уже текут через край. Невыносимо дышать!
Собака приблизилась осторожно и не агрессивно.
– Герда, – прочмокал Колос. – Вот возьми, возьми!
Она повела глазами в сторону водовода, где прятались зэки, слегка рыкнула.
– Тише, тише, собачка, – успокаивал ее трясущийся зэк, зная наверняка – первая пуля достанется ему. – Кушай, кушай!
Герда взяла колбасу, без жадности съела, вильнула признательно хвостом.
– Вот и молодец, – облегченно выдохнул Колос.
Повернул голову, но, увидав торчащий из куста ствол нагана, почувствовал себя плохо. Собака лизнула ладонь, он ее тут же отдернул, вытер о телогрейку. Герда решила – с ней играют, лизнула его прямо в губы. Он спрятал лицо в землю, вытер о землю губы и попятился. Герда присела, дернулась. Распрямиться уже не могла, свалилась набок, загребая сильными лапами сухую траву. А Колос все полз, вернее – пятился, стараясь не замечать страдающих глаз Герды.
– Вы куда, Михаил? – спросил подползший Малина. – Двигайте вперед!
Гримаса ужаса стерла траур с лица бывшего чекиста, оно обрело землистый цвет.
– Вы же обещали, – прошептал Колос, – Киканор Евстафьевич лично.
– Ползи вперед, Михаил! – голос обрел топ приказа. – Ползи, у меня немеет палец…
Колос всхлипнул. Он не хотел умирать. Потому и полз, изредка вытирая слезы, проклиная родного отца, не сумевшего отстоять сына перед этим выжившим из ума партизанским вожаком. Что-то булькало в его большом теле от неудобства передвижения по мерзлой земле, покрытой в углублениях зачирелым снегом. Отношения с Русланом уже не казались столь унизительными. Хотелось вернуться на нары – к водянистой баланде и обещанному ему отходчивым Андрощуком месту нарядчика.
Теперь при нем остались одни мечты да трижды проклятые воры с пистолетами…
…В кочкарнике, у тощих, настеганных лютыми ветрами березок, сделали первый привал. Распаренные быстрой ходьбой и ощущением нахлынувшей свободы, сидели на мешках, похрустывая сухарями, черпая пригоршнями из темной лужицы меж кочек еще не успевшую хватить весеннего духа безвкусную снеговую воду.
Первым поднялся Пельмень, ткнув стволом в сторону Колоса, приказал:
– Поднимайся, боров! Идешь впереди нас. Ты! – Ствол указал на Упорова: – За ним! И предупреждаю, Фартовый. В случае…
– Оставь свои ментовские замашки! Меня уже предупреждали, – Упоров потянулся с полным пренебрежением к нагану в руке вора. – Слишком много погонял для одного побега!
Пельмень побагровел, но Малина его одернул:
– Спрячь фигуру, Шурик. Ты ведь не хочешь спалить всех нас?
– Побег воровской!
– Согласен. Бери у фраеров три сидора, тащи. Теперь слушайте меня: если кто-нибудь попробует замутить поганку, у нас появится лишний сидор. Менты хипишнутся часа через четыре, тогда вам будет не до склок, Шурик.
– Отпустите меня, – промямлил Колос, пряча в ладони лицо.
– Нет, Михаил, – Малина вздохнул. – Друга я не брошу. Двигай!
Беглецы пересекли болото с волчьей осторожностью, хоронясь за высокими кочками. Минут через сорок болото начало переходить в лес. Появились ели и лиственницы с причудливо изогнутыми ветром мускулистыми стволами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150