Нет! Они должны знать, что я не просто какой-то там выскочка, хвастун, живущий одним днем. Я, господа, русский человек! А это, прошу прощения, нечто совсем другое по сравнению с тем, что можно встретить на мостовых Парижа или аллеях Калифорнии! Без роковой ошибки я не человек, я не русский! Если во мне нет злобы, если я не ощущаю муки в каждом дне, если не испытываю ночных страданий, дневных невзгод и страхов, то что за жизнь у меня? Что я, европеец? С его вечным материализмом и извращенным комфортом? Избави бог! Ой! Русским наслаждаться жизнью сам Господь запретил! Прямо такой указ издал! Наш удел — сохранять в себе духовную скандальность, возвышенный образ мыслей и драчливость в помыслах. В этом и состоит все величие жизни. А какой же смысл коротать время в пабе, сосисочной или биллиардной? За кружкой пива или с кием в руке? Тьфу! Я смеюсь от всего сердца над ними , проживают свою жизнь, словно лишь смерти дожидаются, считают, сколько еще на этом европейском свете им прозябать осталось. Поверили мифу, что за рождением начинается жизнь, а за ней без каких-то там зигзагов — смерть. Нет! Совсем не так-с! Ведь осознание собственной жизни кроется лишь в бунте ума, этим и отличается бытие человеческое от всего другого присутствия. А если мятеж закончился, то накладывай на себя руки — жизнь тоже подошла к финалу! А какое там воспарение сознания под Биг Беном? Или в Гайд-парке, или на каннских пляжах? Гармония противопоказана человечеству, как несносная жара, плавящая мозги наши. Кто же может раскидывать умом при сорока градусах по Цельсию? А если сорок пять, как прошлым летом, а то и все пятьдесят, как в ближайшем будущем? То, что человеческий род все еще существует и существует, сегодня уже не звучит так убедительно. И это обстоятельство меня чрезвычайно радует. А эти на Западе создают себе не обремененную проблемами жизнь и наивно радуются, что, дескать, у них все о, кей! Человек без притворства, без мнимой или реальной борьбы, без грандиозных скандалов в разуме полностью обреченное существо. Ему интеллектуальная буря необходима, иначе пропадет, вымрет, как предыдущие биологические виды. Поэтому безудержно стремящийся к гармонии, окружающий себя роскошью, накапливающий капиталы, он, сам того не понимая, приближает конец света. А европейцы, они все ближе к параличу высоких чувств, так что никакой дебош в их сознании невозможен. У нас судят за публичную критику власти, в тюрьмах изгоняют этот социальный недуг, а у них за скандал в собственном сознании ставят диагноз: «безумие»! В их языках даже слово «страсть» не существует в том значении, как у нас: «невероятно возвышенное возбуждение». При определении разных состояний души и разума, проявления всех случаев чувственности у них существует одно лишь и притом не очень уж выразительное слово: «passion». Они не пользуются у русских никакой особенной симпатией. Да, французы, да, англичане, ну что тут особенного? Не воспаляется от этих ничтожных понятий наш разум, душа не погружается ни в трепет, ни в восторг, когда слышит эти слова. Как-то совершенно равнодушен к ним наш русский слух! Вот взять, к примеру, немцев: с семнадцатого по девятнадцатый век их считали последними пропойцами Европы. Казалось бы, сколько негатива. Ах! Ох! Они пьют свекольный шнапс! Они гонят самогон из картофельных очисток! «Comment peut — on cotoyer des gens, de si bas etage» («Как можно водиться с такой низкой публикой !») — звучало на Елисейских полях. «if I were German I shoud certainly hang myself» («Если бы я был немцем, то обязательно бы повесился!») — звучало в лондонскихгостиных. Странная логика: позорно было быть немцем . А именно в это время они создают величайшую музыку, философию, науку, литературу. А что сейчас? Перестали пить, разломали самогонные аппараты, допустили к себе парижских парикмахеров, стали щеголять на французский манер, по-английски капитализировали, усреднили оригинальную ментальность, широко ввели в лексикон слово «бизнес» — и что? Ничего нет! Все исчезло! Культура погибла: остатки их духа живут нынче лишь в шедеврах прошлого! В бесчинствах разума их теперь не заметишь. Они вместе с бывшими своими критиками вышли на подиум попкультуры поведения и творчества (если слово «творчество» вообще подходит к этому виду деятельности).
Если в прошлом европейцы были убежденными христианами, что позволяло им скрывать неспособность к бузе в сознании, то теперь они таят банальность своего разума за стилем поведения, брендами, гольфом, модой с пренебрежением упоминать Россию. Жаль! Не ведая, они сами приближают конец света! И никакого по этому поводу беспокойства, дискуссии в обществе и в собственных головах. Нам никак нельзя допускать на наше поле обнищавших душой жителей Старого Света. Да, карман у них тугой, набитый, города блестят чистотой, уютны, одежда отутюжена, вытрезвителей нет, тюрьмы и дома для сумасшедших полупусты. Но что еще? Чем они по существу отличаются от нас в лучшую сторону? Кто возьмет на себя смелость утверждать, что их бабы дефилируют сексуальнее, чем наши? Где тот безумец, который заявит, что у плодов их земледелия есть хоть какой-то вкус? Что их времяпрепровождение более выразительно, что память заполнена неиссякаемыми сюжетами, а сознание подвержено нашествию скандальных тем?
Нет! Ничего подобного! Но что же в них такого, что толкает их к представлению, будто им живется лучше, чем нам, будто им весьма комфортно в европейских стенах, а у нас, значит, совсем дурно? Ведь главное для человека — разум. Размышляя над строением себя самого, я пришел к выводу, что состою из прочной триады: самости, скандала в себе, художества собственного разума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29