Тут, однако, полный надежд и гордости, я подошел к схеме московского метро. «Что тут найдешь, — мелькнуло у меня в голове, — это же целый неизвестный мир! А я ищу лишь какой-нибудь угол, каморку для жилья, ночлежку, заброшенный двор. Чем метро-то поможет?» Но дел никаких не было, идти было совершенно некуда, и я без особой надежды стал читать названия станций. Вдруг в самом центре карты я неожиданно наткнулся на название «Библиотека имени Ленина». «Вот что мне нужно! — пронеслось у меня в голове. — Да и станция названа в ее честь, ситуация благоприятствует успеху». С этими мыслями я ступил на эскалатор и направился по указанному адресу. Такого количества людей я никогда не видел. Несущиеся потоки пассажиров напомнили мне рой саранчи на гречишных полях Поволжья. А набитые людьми вагоны походили на маковые рулеты, которые старушка Хватайко посылала своей дочери, путивльской учительнице. Я сам на станции московского метро почувствовал себя именно той маковой крупинкой из плотно сбитых в ряд черных зернышек кондитерского изделия. А когда вагон поезда скрылся во мраке туннеля, у меня возникло ощущение, что я попал в ад, сотворенный человеком. Неведомое прежде чувство паники моментально сковало все существо. Меня с силой домкрата подпирали со всех сторон, — исхудавшее тело спрессовалось в комок страха. Кто-то стал навязчиво сжимать мужскую часть моего тела. Чья-то рука лезла в мой пустой карман. Острый каблук какой-то дамы больно уперся в мою ногу. На моем плече кто-то пристроил клетку со щеглами. Человеки, нисколько не стесняясь — более того, как бы даже сознательно и целенаправленно, — дышали на меня кто перцем, кто луком и чесноком. Мне вдруг показалось, что из меня хотят изготовить отбивную, что вот-вот я буду обжарен на чудовищной сковороде, а энергия жарки будет направлена против homo cosmicus. Я терял самообладание. «Как такое возможно? — думал я. — Еще ничего не сделано, но сколько всего намечено! Всю свою жизнь я хотел посвятить приходу путивльцев. Каждый день своего срока заключения, проводя дни в лагерной котельне, я мечтал о “Дне икс”, о том счастливом моменте, когда полностью исчезнет человечество. Я даже хотел помахать ему рукой: дескать, пока-пока, злой дядька! Надеюсь, что никогда больше не встретимся. Но такого финала я никак не ждал». Тут я услышал голос из динамиков: «Станция “Лермонтовская”. Следующая станция — “Кировская”». Поезд вынырнул из мрака в освещенный зал станции, затормозил, открылись двери, одна толпа вынесла меня из вагона, другая внесла в него, и поездка продолжилась. Мои прежние испуганные мысли пропали под упрямым натиском пассажиров. «И они причисляют себя к разумным существам? Их поведение — это насмешка над интеллектом», — подумал я. Мне даже захотелось рассмеяться. Дунуть в кольцо большого и указательного пальцев. Свистнуть от радости встречи с ярким примером людской убогости. Выкрикнуть: «Ничего себе, умники! Эй, вы, люди из породы так называемых разумных! Торопитесь на кладбище! Пришла ваша пора!» Впрочем, это эмоциональное состояние достаточно быстро улетучилось, и я стал рассматривать соседей по вагону. Подумалось, что будет полезно вглядеться в незнакомые лица москвичей. Вдруг найду что-то необычное, отличное от волжских и сумских типов. «Может, встречу своих? — пронеслось в голове. — Не просто жителя Путивля, но моего, нашего путивльца, спешащего на смену кроманьонцам!» Увлеченный обдумыванием своей сверхидеи, я вдруг услышал: «Станция “Библиотека имени Ленина”. Следующая станция — “Кропоткинская”». Долго не раздумывая, я вышел на платформу, поднялся наверх, оказался на улице и увидел памятник Достоевскому. Несчастный, он так неуклюже сидел, что создавалось впечатление, будто из стула торчал острый гвоздь, травмирующий писателя. «Это так они ценят своих великих?» — подумалось мне. За памятником, через дорогу, на здании бирюзового цвета виднелась выцветшая табличка: «Приемная Верховного Совета РСФСР». «Остатки прежней империи», — мелькнуло у меня в голове. Я посмотрел направо: передо мной, в ста метрах, выросла кремлевская башня. Тут я вспомнил свою детскую обиду, когда воспитатели детсада солгали местной журналистке, что автором рисунка кремлевской стены был не Василий Караманов, а Витька Выпорков. «Нечему удивляться, ген вранья доминантен у этого вида млекопитающих», — сокрушенно признал я. Тут я обернулся назад: колонны внушительных размеров высились над подиумом. На всем верхнем фронтоне здания были рассажены изваянные из камня фигуры — видимо, очень известных писателей и ученых. Нескольких я признал, но большинство видел впервые. «Это и есть библиотека. Какая огромная! Целой жизни не хватит, чтобы прочесть все фолианты хранилища!» — тут же пронеслось в голове. Впрочем, торопиться войти в храм знаний я не стал. Я побрел по левой стороне вокруг здания, раздумывая совсем на другую, неожиданную тему: насколько правильно с точки зрения морали homo cosmicus, ненавидя в себе все человеческое, постоянно убеждаясь в собственном превосходстве над этим видом животных, посвящая свою жизнь уходу из природы человеков и замене их путивльцами, тянуться при этом к знаниям прежней и современной цивилизации? То есть среди человеков искать себе советников для уничтожения их собственного вида? Иными словами, использовать плоды их исследований против них же самих. Не противоречу ли я себе? Насколько эта мораль, характерная для человеков, приемлема для существ будущего, к которым я себя причисляю? Или наоборот — совершенно неприемлема? Этот простой, но совершенно неожиданный вопрос застал меня врасплох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62