» «Я купила бы несколько тысяч чеков, — вернул меня к реальности голос хозяйки комиссионного магазина. — И плачу неплохо: рубль восемьдесят за чек. Танька, — обратилась она к продавщице, — дай парню двести семьдесят рублей. — Потом ко мне: — Где чеки? Не фальшивые ли? Когда еще принесешь?» Я подсчитал: четыреста тридцать рублей было моих, она даст двести семьдесят. Получается семьсот. Двадцать рублей уйдет на «куклу,» десятку придется отдать за парик блондина. За двадцатку приобрету поношенную куртень. Шестьсот пятьдесят. Пятьдесят откладываем. Шестьсот делим на три, получаем двести чеков. «Завтра, — сказал я. — В это же время принесу двести чеков». — «А почему только двести? Я же сказала: тысячу куплю! Больше тысячи! Сколько доставишь — все будет тут же скуплено! — На ее лице появилась недовольная гримаса. — Как тебя зовут, юноша?» — «Алексей Пошибайлов». — «Что-то лицо у тебя бледное, с желтизной. Ты, случаем, не колешься? Или у тебя гепатит? Иметь задумчивый вид в твои годы… Ты не болен?» — «Нет, все в порядке. Учеба отнимает уйму времени!» — «Ну, приходи завтра. Буду ждать. Сделаю предложение, от которого просто так не отказываются», — и она как-то мечтательно взглянула на меня. Такого женского взора я никогда еще не видел. Нет, он меня заинтересовал совсем по другому поводу. «Что она имеет в виду? — подумалось мне. — Мечтает она о чеках или о чем-то другом? Не может быть! Неужели ей на ум пришел секс? Ей же все пятьдесят! Уж этого я себе никогда не позволю! Пусть они целуют ее накрашенные губы; пусть они гладят ее кастрюлеподобную грудь; пусть они обнимают ее бочкообразную талию; пусть они ласкают ее унизанные бриллиантами пальцы-сосиски; пусть они нежно теребят ее крашеные волосы. Караманов не для этого дела, мадам!» Я поклонился, опустил глаза и быстро вышел на Старый Арбат. У меня был, видимо, престранный вид. Некоторые люди оборачивались и смотрели мне вслед. Но мне было все равно. Я несся в сберкассу, чтобы обменять деньги коммерсантки на красные червонцы. Меня еще ждала покупка нового парика и всего остального. Надо было готовиться к завтрашнему дню. Мысленно я подвел итоги дня: сегодня я совершил много абсолютно новых для себя дел. Я впервые обманул человеков. Второе: я впервые стал смотреть в глаза людям. Изучая их не на расстоянии, а непосредственно общаясь с ними . Третье: я впервые продал вещь. Неважно, что это были чеки, — я выступил как торговец. Четвертое: я впервые с глазу на глаз общался с женщиной. Пятое: я впервые почувствовал на себе похотливый взгляд. Шестое: я впервые больше двух часов жил людской жизнью. Седьмое: я еще глубже убедился, что только совершая над собой насилие, смогу выполнить намеченную программу — изменить население Земли. Ведь такое количество несовершенных существ может запротестовать! Шутка ли — шесть с половиной миллиардов людей! Только рыб больше! Может, загнать человеков под воду? Там места обширные. Избави бог! Отравят воду! Умертвят нетронутый мир. Выплеснут океаны. Начнут строить дома политпросвета, тюрьмы, границы. Их генный ансамбль порочен. Они же не смогут самостоятельно понять, что у них нет никаких прав оставаться на планете! Что настало время уступить место другим. Если они сами не уйдут, то Караманов поможет, да и природа изгонит их . «Не торопись, Василий, тебя ждут другие сюрпризы. Чем чаще ты будешь общаться с людьми, тем больше возненавидишь эту породу, тем быстрее у тебя возрастет желание избавиться от соседства с ними , тем лучше ты поймешь, чего в путивльцах никак не должно быть. Что им априори противопоказано, а что человеческое можно оставить в их генах. Но главное — сколько именно. Тебе не следует усердствовать в поисках их пороков — они обнаружат себя сами! Ты узришь их в осколках разлетающегося вдребезги мира! Не прячь глаза, открой их шире! Тогда поймешь значительно больше, чем знаешь сейчас!» Эти мысли окрыляли меня, импульс «вхождения в люди» усилил влияние на мой разум. Я заторопился в свою берлогу в Староваганьковском переулке. Желание вновь почувствовать себя не Алексеем Пошибайловым, а Василием Карамановым, путивльцем до мозга костей, было непреодолимо. Переодевшись, приняв облик подстриженного дворника, я вышел во двор и стал подметать. Я не понимал в тот момент, что двор был чист, что мусор давно убран. Лишь позже, обдумывая каждый миг этого необычного в моей жизни дня, я осознал, что мне хотелось не столько подмести двор, сколько самому очиститься, избавиться от воспоминаний о случившемся. Этого требовала моя генная природа, но ум — интеллект cosmicus — сопротивлялся. Он собирал все подробности минувшего дня воедино и укладывал в специальную ячейку памяти. Я почувствовал, что меня неудержимо клонит ко сну, доплелся до парикмахерской, купил парик блондина, затем в магазине рядом приобрел бэушную куртку, дополз до своего сарая и плюхнулся на тюфяк. На следующий день, в полдень, я опять переоделся в Алексея Пошибайлова и отправился к третьему подъезду Генерального штаба. Блондин Пошибайлов был готов к криминальным манипуляциям. Сегодня я хотел найти не просто обычного «лоха», подобного вчерашнему, а самого гордого, самого умного, самого алчного из офицеров. Не майора, а полковника, генерала! Я мечтал встретить сопротивление соблазнительному предложению. Чтобы он удивленно спросил: «А почему вы желаете платить в три раза больше? Есть ли у вас справка от психиатра? Я не хочу дурить больных людей! Курс чеков к рублю — один к одному. Я не позволю себе продавать чеки по завышенной цене. А строго по курсу — не желаю». Вот о чем я думал, останавливаясь у знакомого места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62