Здесь опять были толпы людей, все больше мужчины в погонах майоров и подполковников. Заметил двух-трех женщин во флотских мундирах. Вдруг появился первый полковник. Он вышел из подъезда медленно. Ниже среднего роста. Полноват. Толстые, вывернутые наружу губы словно вываливались изо рта. Он трудно дышал. Мне казалось, что я слышал свист его легких. Спустившись с лестницы, полковник остановился. Прищурившись, осмотрелся. Старательно высморкался прямо на асфальт. Пальцы вытер о брюки. На приветствия «под козырек» никак не отвечал. Он явно показывал окружающим, что задумался. Мыслит! Потом закурил, потухшей спичкой поковырял в зубах, пожевал ее, бросил себе под ноги и побрел в сторону станции «Арбатская». Шел медленно, большой живот распирал его китель. «Ну что, Василий, — сказал я себе, — взглянем на еще один венец природы?» Я тут же засеменил вслед. Поравнявшись с ним, сказал: «Дяденька, плачу три рубля за чек. Мне надо двести чеков, чтобы свадебное платье невесте купить. Я Леша Пошибайлов из Твери». — «А ты откуда тут взялся? Что-то я тебя раньше не видел. Из Твери, говоришь? — Он взглянул на меня и остановился. — А знаешь ли ты, тверчонок-чертенок, что чеки нынче уже четыре рубля стоят? А? Обмануть полковника захотел? Купишь за три, а продашь за четыре. А меня дуралеем обзовешь? Ты где служил?» — «Студент я, в отсрочке». — «Старшее поколение служит, а младшее чеки скупает! Капитал создает! Нет, за три рубля не продам. Давай четыре — и баста! Я эти деньги в проклятом Йемене зарабатывал. Военным советником служил, подпольную армию создавал. Сам генерал Ахмед Салям Саид у меня учеником был! Это я его учил, как бомбы метать. Ты думаешь, так просто Исламбули Садата завалить?» «Что он мне о военных секретах рассказывает? Не волнуют они меня! Мне его алчность интересна, — мелькнуло у меня в голове. Я перебил его: — Товарищ полковник, платье невесте в “Березке” двести чеков стоит. Мне двести чеков нужны. А имею я всего шестьсот рублей». — «За три рубля никак не пойдет. Плати четыре! Что мне твоя свадьба, — я племяннику ко дню рождения “Шарп” отказался купить! А ты, из Твери, кто мне? Плати четыре или пошел вон». Полковник опять высморкался прямо на асфальт; его сопли попали мне на ботинок, но он этого словно не заметил. «Ну, ладно, — сказал я. — На шестьсот рублей куплю у вас только сто пятьдесят чеков. Прямо на улице рассчитываться?» — и стал вытаскивать деньги. «Ты что, провокатор, дурень Пошибайлов? Спрячь! И фамилия у тебя скверная. Рядовой Пошибайлов! Тьфу! Попадешь ко мне в полк, я из тебя всю эту дурь мигом вышибу. Кто же на улице торговлей занимается? Ищи подъезд». «Где же тут подъезд? — подумал я. — Давайте свернем налево, у продовольственного магазина что-нибудь обязательно найдем». Подъезд оказался мрачным, заплеванным, воняло мочой, стены заросли плесенью. Я положил пакет с червонцами на книгу, а под ней пристроил «куклу». «Возьмите деньги, считайте», — предложил я. Тут с полковником началась истерика. С какой-то двойной алчностью он стал разглядывать мое лицо. Потом вдруг, нисколько не стесняясь, заговорил с самим собой вслух. О, это был какой-то невообразимый, нескончаемый поток слов! Лицо его оставалось каменным, но голос дрожал. Лишь изредка он вытирал рукой полные слез глаза. Такого я никогда еще не видел: каменное лицо в слезах. «У меня, значит, шесть с половиной тысяч чеков. Умножим на четыре — это будет двадцать шесть тысяч рублей. На эти деньги я куплю кооперативную квартиру, которую продам за два номинала; на автомобиле, который уступлю Аистову, заработаю еще три тысячи; ковры принесут мне семь тысяч; за саблю Кемала комиссионка выложит три тысячи; за Коран восемнадцатого века с картинками Абдул Карима мусульмане предложат три тысячи; за набор почтовых марок спекулянты отстегнут тысячу; за коллекцию вырезанных из камня верблюдов можно снять три тысячи; за письма Насера у букинистов выручу полторы тысячи; за необработанные сапфиры можно ожидать две тысячи, за поддельные часы фирмы “Радо” — тысячу; за полтонны шафрана любой узбек или азербайджанец выложит пару тысяч; за списанные противогазы можно без проблем заграбастать четыре тысячи. Потом все эти деньги уложить в чемодан и вывезти во Вьетнам. Там на них можно купить кофейную плантацию. Или в Венгрию, там яблоневые плантации принесут высокий доход…» — «Прошу прощения, полковник. Вы начнете считать деньги?» — перебил его я. Мне не хотелось делать это раньше: вначале ход его мыслей меня очень интересовал. Но теперь мне многое стало понятно, и отмечать еще и еще раз активность гена наживы не имело уже никакого смысла. Вот он, враг человеческий — ген спроса, приобретательства. Он полностью поглощает сознание, он подчиняет себе весь скромный кроманьонский интеллект. Неужели они сами на этот разрушительный эффект не способны обратить внимание? Ведь претензии на разум у них огромные! Да бог с ними! «Считайте деньги, товарищ полковник!» — повторил я. Офицер высморкался, утер рукавом нос, пальцы обтер в карманах брюк, вытянул пачку денег из полиэтиленового пакета и стал считать. Он перебирал деньги медленно и нудно, часто сбивался, начинал все сначала. Я держал перед ним книжицу, на которую он клал то стопки по десять ассигнаций, то кучки по двадцать, то все вместе. Ощупывая десятки, он, видимо, слышал какую-то музыку, потому что пальцы с зажатой купюрой каждый раз подносил к правому уху, закрывал глаза, его крупная голова вздрагивала в непонятном ритме, а толстые, вывалившиеся изо рта губы то ли что-то нашептывали, то ли напевали. Наконец, закончив пересчет, полковник тяжело вздохнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62