– Режим должен быть везде, – резонно ответила она бодрым голосом. Спать ей не хотелось. – Особенно после самолета. Прилетим, поеду к массажисту, а утром пробежка.
– Да-а, женщины удивительные существа. Выживаемость на грани фантастики. Я бы завтра никуда не побежал, даже если бы меня суд к этому приговорил.
– Выносливость – признак хорошей породы.
– Значит, на ипподроме меня бы забраковали, – усмехнулся Вольнов.
– Главное, что бизнес вас не бракует. Столько лет – и на коне, – без тени лести заметила Люси.
– Бизнес – это, конечно, хорошо. Только вот…
В это время стюардессы стали разносить завтрак, что очень порадовало Вольнова.
– Отлично, а то я уже проголодался. Не кормили часа три или даже четыре.
– Да, так и до голодного обморока недалеко, – засмеялась Люси.
Многие пассажиры спали. У наших героев было такое чувство, что они летят в самолете одни. Приятное ощущение, будто совершают что-то недозволенное, а потому безумно их радующее. Как шкодливые дети, которые, проснувшись посреди ночи, пробрались на кухню, чтобы съесть весь шоколад. Этот ранний завтрак почему-то доставил им обоим огромное удовольствие и дал необычайно радостный настрой.
– Так что именно вы имели в виду, говоря «только вот…»?
– Когда? – не сразу понял Вольнов.
– Ну до того, как мы совершенно безответственно объедались в ночи.
– Секундочку, мы позавтракали. Ужин-то мы отдали врагу. Сделали все как надо. Завтрак схомячили сами.
– Да мы и похожи, наверное, были на двух хомяков. Итак, «только вот…».
– Только вот в трамвае на меня больше не смотрят, – улыбаясь, томно проговорил Вольнов.
– Ах вот почему вы летаете самолетами!
– Именно. Трамваи в Индонезию не ходят. Знаете, это Блок так говорил, когда заметил, что стал стареть. Он ведь с большой любовью относился к своей наружности. Очень ценил. Впрочем, вы вряд ли его знаете. У вас в Америке свои поэты.
– О! Похвально. Все же корни дают о себе знать. Жаль, что не могу принять на свой счет.
– Корни здесь ни при чем. Я училась в Колумбийском университете, и у нас был великолепный профессор по мировой литературе. Русские поэты и писатели читали лекции по русской литературе. Мы прекрасно информированы. Но отчего же такая низкая самооценка?
– Отчего? От времени. От его безжалостной быстротечности. У меня та же беда. Уже не смотрят.
– Я думаю, вы кокетничаете. Вы, несомненно, по трамваям-то не ездите. Все больше на машине самого что ни на есть представительского класса. А в такой машине и бедный Александр Александрович не перестал бы пользоваться успехом, доживи он хоть до восьмидесяти лет.
– Так я вам понравился только из-за машины?
– Кто это вам сказал, что вы мне понравились? – рассмеялась Люси. – А я-то переживала, что у вас низкая самооценка. Какой там…
– Конечно понравился, и самооценка тут ни при чем. Вы провели со мной всю ночь. Мы вместе позавтракали. Вы считаете, что это не повод для знакомства? – В голосе Вольнова появились бархатные нотки.
– И правда всю ночь, – невольно смутилась Люси, что ей на самом деле было не очень свойственно. – Да, что-то я сегодня разговорилась. Вам говорить не хотелось, так я болтала за двоих. Обычно я не так словоохотлива.
– Что ж, как выяснилось, мы остановимся в одном отеле. Все только начинается. Посмотрим, насколько вы объективно себя оцениваете.
– Вы думаете, наша совместная ночь будет иметь продолжение?
– Как честный человек, я просто обязан так думать.
В салоне самолета стало заметно оживленнее. Пассажиры просыпались, прохаживались, разминая затекшие конечности, стюардессы разносили соки, чай, кофе, завтраки. Проснулась и Матильда.
– Я найду вас, – одними губами сказал Вольнов, улыбнувшись Люси, и закрыл глаза, сделав вид, что спит.
Люси улыбнулась в ответ, тоже закрыла глаза и мгновенно провалилась в сон. Очнулась она, лишь почувствовав, как шасси коснулись земли, самолет затрясло, словно телегу на кочках. Эта тряска приятно бодрила после двенадцатичасового перелета. В такие моменты миссис Магвайер физически ощущала, как к ней возвращаются жизненные силы. Она оживала, будто забытый на солнце срезанный цветок, который наконец-то поставили в воду. Сердце, весь полет прижатое к лопатке тяжелой рукой ожидания турбулентности и прочих ужасов, навеянных блокбастерами, начинает радостно биться, хочется вскочить и сразу бежать на свободу, целовать землю от радости возвращения в целости и сохранности.
Люси панически боялась летать, но не признавалась в этом даже самой себе. Летать-то приходилось много и часто. Но каждый раз, садясь в самолет, она испытывала чувство неизмеримой тоски, какую наверняка переживают герои сказок, которых огромные птицы, держа клювом за шиворот, зачем-то перетаскивают через океан. Она чувствовала себя такой же маленькой сказочной героиней, болтающейся в клюве огромного животного. А вдруг тот захочет чихнуть? В томительном ожидании завершения полета воображение подбрасывало все новые и новые вопросы, рисовало жуткие картины. И так всегда.
Люси благодарно взглянула на своего попутчика, который продолжал безмятежно спать. Благодаря ему на этот раз она легко пережила свои страхи, что, правда, никоим образом не уменьшило ее радости от окончания столь долгого перелета.
На этом, казалось бы, дорожное знакомство и закончилось. Когда Люси добралась до отеля, по местному времени было уже шесть часов вечера. В номере решила не задерживаться. Как только принесли багаж, она торопливо раскрыла чемодан, не особо задумываясь, что надеть, взяла первый попавшийся открытый сарафан и легкие босоножки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13