Роль так себе, довольно проходная, но зато у меня была хорошая возможность расширить свои познания в медицине.
К этому моменту он уже гладил меня по голове - просто чтобы успокоить.
– Симптомы в таких случаях очень общие и приблизительные: маленький ребенок ведь не может сам объяснить, что он чувствует. Часто бывает, что врачи еще не успевают разобраться, в чем суть проблемы, а ребенок уже… нет-нет, не пугайтесь: он просто берет и выздоравливает. На самом деле младенцы гораздо выносливее, чем кажется, а кроме тою, у них огромная воля к жизни, хотя, глядя на них, в это трудно поверить.
Должна сказать, что его стараниями я почувствовала себя намного лучше. Нет, надеяться на что-то я еще не осмелилась, но, по крайней мере, смогла немного успокоиться. Говорить с ним было так приятно - одно удовольствие, не то что с моим Сэмом. Понимаю, что нельзя так отзываться о собственном муже, но ничего не могу с собой поделать. Человеческое участие и готовность разделить твои переживания - действуют на меня просто безотказно. В общем, я рассказала Карлу обо всех своих проблемах, включая даже и страх оказаться бесплодной. Карл оказался хорошим слушателем - редкое качество у актеров - и, по-моему, искренне мне сочувствовал. Нет, я не говорю, что он сообщил мне что-нибудь новенькое - этого я и не ждала. Естественно, он загрузил меня подборкой историй о своих знакомых и двоюродных сестрах, которые за долгие годы уже отчаялись иметь детей, а потом нарожали по десятку, но при этом - странное дело - весь этот дежурный треп оказал на меня на редкость умиротворяющее воздействие.
Ну вот. Добрались мы, значит, до самою главною.
Чтобы долго не рассусоливать, перейду прямо к делу. Писать о чем-то еще, пытаясь оттянуть этот момент, больше невозможно. Итак, признаюсь: я его поцеловала. Да, поцеловала, и это было просто потрясающе. Мы все говорили, говорили и говорили, а потом он смахнул мне слезы с ресниц, и как-то так получилось, что он взял меня за руку, и вдруг - мы уже целуемся. И это было не какое- то легкое прикосновение губ, а самый настоящий глубокий поцелуй, полноценный и горячий. Ну, Пенни, сама знаешь: страстная борьба языков и все такое прочее. Мы впились друг в друга, как боксеры в клинче.
О господи, сейчас мне жутко даже думать об этом.
Мне кажется, продолжалось это всего минуту или две (ну, может быть, три, но уж никак не больше). Просто настоящий поцелуй. Карл не стал испытывать удачу и пытаться форсировать события. (Мне кажется, тут мне просто повезло, а то неизвестно, чем бы оно все кончилось.) Он медленно притянул меня ближе к себе - совершенно не грубо и не нагло, хотя при этом моя (боже мой!) грудь крепко прижалась к его груди. Я сегодня была без лифчика, и учитывая, что на мне был только тонкий кашемировый джемперок, а на нем, как я уже говорила, легкая хлопчатобумажная рубашка, ничто не мешало мне почувствовать себя тесно прижавшейся к нему и его тесно прижавшимся ко мне. Господи, а сердце-то у меня как при этом билось! Ему, наверное, казалось, будто ему в грудь колотят кувалдой.
В общем, кончилось все тем, что я заставила себя оторваться от него. Надо же было что-то делать, а выбор в такой ситуации был небольшой: либо отодвинуться, либо допустить, чтобы все шло дальше к тому, о чем и подумать страшно! Страшно - не страшно, но в голову мне такое пришло. Ничего себе! Остается только добавить, что он повел себя в этой ситуации предельно корректно и тактично. Он действительно умеет держать себя в руках, если сумел сделать вид, что отпускает меня спокойно, раз я хочу на этом остановиться (а я хотела?). Он чуть заметно улыбнулся, нежно поцеловал меня в лоб и сказал:
– Если будет не с кем поговорить, я всегда рядом. Ты только позвони. Просто набери мой номер. - С этими словами он и ушел.
Разумеется, после этого мне было уже не до работы, и я поплелась домой. И вот я сейчас здесь сижу, усиленно размышляя над тем, что же такое со мной творится. Так меня не целовали уже давным-давно. Само собой, я чувствую себя виноватой, но при этом не стану отрицать, что мне это дело очень даже понравилось. Тут, впрочем, я вспомнила о Катберте, о своем бесплодии и почувствовала себя полной свиньей, способной при всем этом приходить в восторг от какого-то поцелуя. Господи, ну почему же жизнь такая сложная штука!
Я сделала перерыв и снова вернулась к дневнику. Чувствую себя еще хуже. Стоило мне вспомнить про Сэма, как меня тут же захлестнуло чувство вины. И дело не только в этом поцелуе, но и во всем, что я наговорила Сэму прошлой ночью. Ему вдруг пришло в голову написать сценарий о бездетной семье - и я даже знаю, о какой именно. Услышав это, я как с цепи сорвалась, но теперь думаю, что это было не совсем справедливо по отношению к Сэму. Нет, эта идея мне по-прежнему кажется отвратительной, и если он на самом деле напишет что-нибудь в таком роде, я его просто убью. Другое дело, что мне следовало в тот момент с большим пониманием отнестись к его заскокам и хотя бы из сочувствия попытаться посмотреть на ситуацию с его точки зрения. В конце концов, ведь я сама все время давлю на него и пытаюсь заставить прислушаться к собственным чувствам и использовать услышанное в работе. Другое дело - мне и в голову не могло прийти, что он возьмется за описание настолько болезненных для меня эмоций. Естественно, чтобы разрешить ему использовать наши абсолютно личные переживания и страдания ради того, чтобы выжать из них несколько дешевых приколов и написать легкую комедию, и речи быть не может.
Но, думаю, мне следовало бы объяснить ему недопустимость такой идеи пусть и твердо, но в более деликатной форме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151