– Да, ну, в результате оказалось, что все чисто. Я сто лет ни с кем не спала до тебя.
Ньюсон сомневался насчет правдивости этих слов и еще насчет фразы «сто лет». То, что Хелен хотела чувствовать и делать, не входило в число легко подавляемых потребностей.
– Так что насчет этого будильника? Что случилось с Келвином?
– В двух словах. Он рвал и метал, что вы пришли ко мне на квартиру, он был агрессивным и вдруг достал из сумки разные причиндалы и решил уколоться. Я просила его остановиться и сказала, что мне не нужно это дерьмо в доме, но он велел мне заткнуться и продолжил готовить эту хрень, развалясь у меня на диване, без рубашки, в расстегнутых штанах, он ухмылялся, потом ширнулся, и я подумала: еб твою мать, еще один тиран, я сама пошла и нашла себе еще одного тирана.
– Кажется, неприятности тебя просто обожают, так, Хелен?
– Да, ты прав. Но мы сами создаем себе неприятности. В общем, я знала, что скоро няня приведет Карла. Еды в доме не было, зато был агрессивный обдолбанный урод, он болтался по квартире, заторчав от лошадиной дозы, и вдруг он сказал, что опять хочет со мной в постель, а я подумала, что он может меня изнасиловать, поэтому начала искать нож и все это время думала, что сама притащила этого ублюдка в свой дом. В дом Карла. Я это сделала, это был мой выбор, и я была самой охуенной дурой на свете.
– Да уж, вид Келвина мне абсолютно не понравился.
– Он мне даже по пьяни показался полным дерьмом. И я его подобрала в занюханном клубе и заплатила за такси, чтобы привезти в дом своего сына. Но, учитывая, что в воскресенье я была трезвая, в моем доме побывала полиция и не было еды, он выглядел просто охуительно мерзотно, словно дьявол, поднявшийся за мной из ада. И я выбрала его! Нет, ну как это называется?
– Не знаю. Неуважение к самой себе?
– Именно так. Я ненавижу себя и не думаю, что заслуживаю чего-нибудь лучшего.
– Кажется, это настоящий самоанализ.
– В общем, это и был тот будильник. Не беспокойся, слава богу, обошлось без эксцессов. В конце концов у Келвина закончились наркотики. У меня не было еды, почти не было денег, я не хотела трахаться с ним, и, поскольку другого ничего не оставалось, он, как и любой другой козел, просто оделся и ушел. Даже «до свиданья» не сказал, но мне, если честно, насрать. Закрыв за ним дверь, я чуть не начала орать, настолько сильное было облегчение. Но после этого, сидя и ожидая, когда вернется Карл, я могла думать только о том, что могло бы случиться, если бы вдруг он начал буйствовать, если бы Карл приехал домой и увидел бы меня избитую, изнасилованную и ограбленную. Или даже если бы Келвин просто был там, новый мамочкин тиран, он бы кололся на диване, а Карл просил бы горячий шоколад и сказку. Господи, просто невыносимо думать об этом. В общем, именно поэтому я пошла к врачу. Именно поэтому я говорю сейчас с тобой. Я должна взять себя в руки. Я слишком долго была жертвой. Двадцать лет, а может, и всю свою жизнь, и пришло время, когда с этим нужно что-то делать.
Ньюсон заметил, что Хелен сжала кулаки так, что побелели костяшки. На мгновение ее глаза засияли темным сатанинским огнем. Он видел этот взгляд несколько дней назад в глазах Роджера Джеймсона, когда они стояли вместе в коридоре «Гайд-парк Хилтон», обсуждая жестокое убийство бездомного из Нью-Йорка. Джеймсон сказал то же самое: «С этим нужно что-то делать».
Неужели Хелен что-то с этим уже сделала! Он давно отказался от этой мысли, но теперь не был так уверен. Неужели именно по этой причине она вдруг вылезла из своего темного угла? Потому что она отомстила Кристине Копперфильд? Неужели она прорвалась из круга слабости и боли, используя истекающее кровью и задыхающееся тело Кристины в качестве тарана?
– Ты понимаешь, что, выгнав Келвина, лишилась алиби?
Она посмотрела на него поверх чашки с кофе. На ее губах была пена.
– Эд, я не убивала Кристину Копперфильд.
Могла ли она это сделать? Мотив у нее точно был, она ненавидела Кристину и вынашивала эту месть двадцать лет. Но как насчет других убийств? Могло ли самоуничижение Хелен настолько изменить ее натуру, спровоцировав жесточайший психопатический рисунок поведения? Да, она работает на организацию по защите от тиранов. Ее жизнь посвящена жертвам насилия. Каждый день на работе ей приходится видеть ужасные страдания, напоминающие о ее собственном детстве.
– Эд, – повторила она странным, отрешенным голосом, – я не убивала Кристину Копперфильд. Я думала, ты это знаешь.
Ньюсон был не уверен. Неужели именно Хелен была посетителем, о котором Кристина так хотела сообщить Ньюсону? Все совпадало.
Потому что Ньюсон знал убийцу. Сколько у него было общих знакомых с Кристиной? Немного. Только бывшие одноклассники, и прежде всего – Хелен Смарт.
Ньюсон посмотрел на Хелен, маленькую, худенькую Хелен с порезанными руками и впавшими щеками. Неужели в этих руках было достаточно силы, чтобы тащить сопротивляющуюся женщину по заставленной мебелью комнате, вынуждая ее оставлять кровавые следы на всех поверхностях? Могла ли Хелен протащить тело Кристины Копперфильд через дверь в спальне и уложить на кровать? Это было возможно, но не наверняка. А как же остальные? Хелен Смарт не могла бы дотащить Адама Бишопа вверх по лестнице или вообще получить разрешение войти в его дом.
Ньюсон почувствовал, что на его руку легла рука Хелен.
– Я надеялась, что мы можем хотя бы остаться друзьями, – сказала она, тихонько стискивая его пальцы. – Может быть, тебе это не нужно, но было бы очень мило, если бы мы могли снова встретиться. – Она смотрела с призывом, широко раскрыв искренние глаза.
Ньюсон улыбнулся и убрал руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108