Цвета сырого песка, обломки шершавились под рукою, кроме тех мест, где из щелей пробились лишайник и мох.
– Спорим, слабо тебе высоко забраться.
Киншоу только улыбнулся. Он уверенно переступал с камня на камень по углу стены. Он хотел забраться повыше и добраться до башни.
Хупер следил за ним снизу.
– Свалишься.
Киншоу не ответил. Он ступал твердо, не спеша, он не боялся высоты. Он взглянул вниз. Хупер был прямо под ним. Киншоу помахал рукой:
– А ты чего же?
Голос отозвался от замковых стен. Хупер вынул перочинный ножик и стал вырезать на камне свое имя.
– Смотри, застукают. Это запрещается. Тебя в тюрьму посадят.
Хупер продолжал карябать.
Здесь стены сужались. Киншоу пошел на четвереньках, очень медленно, руками щупая опору. Все щели между камнями тут наново заделали замазкой.
Вот стена поднялась, примерно на фут. Он изловчился, шагнул вверх, встал и огляделся. За замком он видел плоскую траву, и озеро, и маму с мистером Хупером, они сидели на дальнем берегу, на лавочке. Он был высоко-высоко над ними, такой большой и сильный, и ему было совсем не страшно, здесь никто не мог его тронуть. Он думал: «Вот это да, я их не боюсь, что они мне сделают, не боюсь, не боюсь». У него голова пошла кругом, он упивался свободой. Только руку протянуть – и можно дотронуться до неба.
Но даже тут было жарко и душно.
Он крикнул вниз, Хуперу:
– Я лучник, я первый воин замка! Могу одной стрелой тебя убить.
Хупер поднял голову.
– Чур, я в замке король! – Киншоу размахивал руками и пританцовывал на стене. Если пройти еще немножко – будет обрыв. А если через него перепрыгнуть – попадешь на парапет, ведущий к башне.
Далеко внизу крошечные фигурки – мама и мистер Хупер – махали ему, делали знаки. Он подумал: «А ну вас знаете куда», а потом он вдруг крикнул это вслух, изо всей мочи. Он знал, что расслышит его только Хупер.
Хупер сказал:
– Лучше спускайся, хвальба, а то свалишься, башку расшибешь.
– Пошел ты знаешь куда? Не свалюсь я.
В школе он влезал ночью на крышу концертного зала, забирался по плющу с одного этажа на другой, мог достать воронье гнездо с верхушки вяза у южных ворот. До него никому такое не удавалось. Это было его единственное отличие.
Прикидывая, как бы перепрыгнуть обрыв, Киншоу сообразил, что Хупер стоит внизу, потому что боится. Он глянул вниз из-за края парапета – Хупер толокся между колоннами при входе. Он посмотрел вверх, поймал взгляд Киншоу и тут же отвел глаза.
– Боится... – шепнул Киншоу, – это точно...
Он ждал. Хупер крикнул:
– Я тоже могу подняться, только охота была!
– Ну, поднимайся.
– А вот эта лестница в подземелье ведет. Слабо тебе по ней спуститься.
– Ты давай не виляй, Хупер. Это тебе слабо подняться.
Киншоу без предупрежденья перепрыгнул с камня одной стены на камень другой и стал на выступ. Тут еле умещались ноги. Хупер внизу глотнул воздух. Он задрал голову, и глаза, ноздри и рот были как черные смородины на белом лице. Киншоу крикнул:
– Спорим, тебе на стену даже ступить слабо!
Хупер отвернулся и зашагал через открытое пространство. Он прошел под развалинами арки к лестнице. И Киншоу потерял его из виду.
Он жадно оглядел башню. Добраться бы до нее, до самого верха, и оттуда смотреть. Если раздобыть телескоп, можно все увидеть кругом, на долгие мили. Он вообразил вражьих всадников, грохочущих по траве к замку, сотни всадников, теснящихся впереди и веером рассыпающихся сзади. А по стенам, у бойниц, на башенках их стерегут лучники.
Но ничего этого нет. И на башню не забраться. Он оглядел темные пихты на склонах вокруг озера и маму с мистером Хупером, снова занятых только друг другом. Он подумал: я выше вас, я выше всех на свете. Но только неправда это.
Ему вдруг стало грустно, его одурачила радость, которая нашла на него, когда он стал подниматься, а теперь исчезла. Он начал осторожно повертываться, готовясь к спуску. И тут он увидел, что под ним, на уступе, качается Хупер.
– А ты чего?
– Думал, слабо мне?
– Ты же в подземелье собрался.
– Нет, там решетка стоит, заперто. И я надумал подняться.
Киншоу надо было перелезть через выступ стены, спуститься и потом по закраине дойти до Хупера. Он стал на четвереньки, обнял стену, лег на нее животом и прыгнул. Прыгать вниз надо только так: сперва сбросить ноги и не отпускать рук от верхнего уступа, пока не прижмешься как следует пузом к стене. А там – раз-два-три – скок! Он уже на этом деле собаку съел. Главное – не спешить.
Наконец, он добрался до Хупера.
Он сказал:
– Я спускаюсь. Может, они пикник затеяли.
Хупер не ответил.
– Пошли. Ты как хочешь, а мне тут надоело. Больше не на что смотреть. Тоска.
Хупер не шелохнулся. Киншоу вгляделся ему в лицо. Оно было землистое.
– Господи, да что это с тобой? Тошнит?
Никакого ответа.
– Слушай, сперва ты иди, мне тебя не обойти – узко.
– Не могу.
– Почему? Ушибся, что ли? Ну, иди!
– Нет.
– Да ты чего?
– Сам иди, а я за тобой.
Киншоу вздохнул.
– Вот балда! Сказано же тебе. Ты меня запер. А другого спуска нету. Не можешь ты за мной идти.
Он вспомнил, что тут очень высоко. Раньше он про это не думал, ему было все равно. Он никогда про это не думал, ему любая высота была нипочем.
– Хватит сопли распускать, ты шевелись, а, Хупер.
– Не могу я, не могу, я упаду.
– Тьфу ты! Идиот! И на фига ты полез?
Хупер ошалело на него уставился. Обычно только он сам ругался.
– Ну, зачем полез?
Хупер кинул на него беспомощный взгляд. Он вцепился в стену изо всех сил, так, что даже побелели костяшки пальцев.
– Воображала несчастная!
– Это все ты! Ты меня на слабо словил.
– Не ври.
– Упаду я, упаду, Киншоу, руки соскользнут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57