Например, сегодня мне не хотелось ни читать, ни смотреть телевизор, а вязать и вышивать я не умею. С семьей еще не помирилась, хотя Лариска осторожно намекала, что, если я извинюсь, Славик простит меня и примет блудную родственницу с распростертыми объятиями. Я решила прощения не просить и обратно не возвращаться.
И вообще, здоровый сон – залог красоты.

Локи

Вот и все: часы пробили полночь, и карета превратилась в тыкву, рысаки – в толстых крыс с длинными облезлыми хвостами, и люди увидели, что Золушка всех обманывала. Локи усмехнулся – жаль, что никто никогда не рассматривает детские сказки с позиции лжи, тогда многие герои поменялись бы местами. Впрочем, сейчас эта проблема занимала его мысли лишь в очень малой степени: пришло время действовать, а он никак не мог решиться. Тысячу раз он перебирал в голове этот план, любовно прорисовывая каждую деталь, каждое слово, каждое свое движение. Тысячу раз он бывал в этой квартире, пусть и мысленно, а теперь он попросту не мог пошевелиться. Выбор! Снова выбор. Если он пойдет туда – все, обратный путь закрыт, либо идешь до конца, либо… Пуля в затылок, и game over – игра закончена, вы не осилили уровень. Если остаться здесь, тогда… Жить или не жить, вот в чем вопрос. Все указывало на то, что на этот раз добыча оказалась не по зубам. Но… Жить. А как забыть то, что рассказала ему та учительница? Она говорила правду, Локи не сомневался. Значит, надо идти.
In silvam non ligna feras insanius[3]
Во всех окнах погас свет. Странное время, тихое время.
В подъезде свет горел: на первом этаже и где-то – наверху, на четвертом или даже на пятом. Два тонких серпа из лучей света, а между ними – толстая мягкая прослойка сумрака. Пятый. Лампочка горела на пятом этаже, а на третьем было так темно, что хоть глаз выколи. Нужная ему квартира находилась в центре. Справа – номер двадцать четыре, с тяжелой кожаной дверью и солидными коваными цифирями. Другие к такой двери не подошли бы. Локи нравилось это слово – «цифирь», оно отдавало чем-то таким… Особенным. Цифра безлика, а цифирь имеет свой собственный поганый характер, так вот, цифири эти были желто-красными: не то медь, не то золото, под цвет крошечных гвоздиков, прочно прикрепивших вишневую шкуру обивки к деревянному основанию. Слева – квартира номер двадцать два. Никакой кожи, никаких гвоздиков: полированное дерево, поблескивающее мутным лаком, и хромированная табличка с аккуратно вычерченными цифрами. Здесь были именно они, цифры, холодные, правильные, безликие.
В центре – номер двадцать третий. Самая обыкновенная дверь из ДСП, такие ставят при строительстве дома во все квартиры, но потом, после заселения, жильцы их меняют на солидные кожаные или надменные деревянные. А здесь она осталась, единственное, что сделали хозяева квартиры – выкрасили дверь темно-зеленой краской. Со временем краска потрескалась и местами облупилась. Локи хорошо помнил каждую трещинку на ней, каждое пятнышко и нацарапанное неприличное слово из трех букв. Он был здесь дважды: в первый раз – после звонка Евгении, во второй – после ее смерти. Тогда с этой простой, когда-то буро-зеленой, словно мокрый болотный мох, двери на него смотрел подлинный, «родной» английский замок, надежный, как сама монархическая система правления Великобритании. С тем замком Локи бы не справился. Оставалось лишь смотреть, наблюдать и выжидать… Дождался.
Вчера он поднялся сюда в третий раз. Ничто не изменилось: тот же цвет, та же краска, то же слово из трех букв. Только молчаливый английский пес исчез, его сменили на обыкновенную русскую дворнягу, которую за считанные копейки можно купить в любом хозяйственном магазине. Не лает, не кусает, а в дом не пускает. Локи улыбнулся. Пускает, еще как пускает, нужно лишь попросить правильно! Замок щелкнул, соглашаясь. Путь был свободен.
Локи осторожно прикрыл за собой дверь. Вот так, теперь он на месте. Комната здесь одна. В комнате – кровать. В кровати спит она. Нужно сделать так, чтобы она не закричала. Предстоял долгий разговор, и Локи требовалось, чтобы она выслушала его до конца. Именно поэтому он захватил моток широкого скотча. Слушать можно и с закрытым ртом, а ему все спокойнее будет.

Лия

Я проснулась оттого, что закончился воздух. Я тонула в вязком горячем болоте. Ступила на мягкую травку, такую зеленую, чистую, и внезапно провалилась вниз. Теплая тина мягкой лапой забила рот, я пыталась вдохнуть – и не могла. Я пыталась пошевелиться – и тоже не могла. Я пыталась сделать хоть что-нибудь, чтобы прорваться наверх, но – не могла! Тина была повсюду… А потом, когда я опустилась на самое дно болота, на мою грудь уселся демон. У демона была шершавая, болезненно-горячая шкура и разноцветные глаза, один карий, другой зеленый. И я проснулась. Проснулась только затем, чтобы понять – кошмар продолжается наяву.
Демон был здесь, в моей комнате. Или это просто продолжение ночного кошмара? Тогда почему я не могу вдохнуть? Не потому ли, что пятипалая лапа чудовища зажимает мне рот? А костлявое колено упирается в грудь? Я дернулась, но демон покачал головой и прошептал: «Тихо!». А потом стало совсем темно.
Я пришла в себя от резкого неприятного запаха: нашатырный спирт. Отвратительно! Даже слов не найти, чтобы описать, насколько мерзко. В моей родной, уже привычной, свежеотремонтированной квартире не должно пахнуть нашатырным спиртом. У меня ведь даже аптечки нету! Я где-то читала, что наши сны обязаны нам подчиняться, и мужественно предприняла попытку загнать неприятный запах вглубь сознания, где ему самое место. Запах исчезать не желал и, по-моему, стал сильнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15