– Когда ты покидала нашу команду, тебе вопросов не задавали.
– Это было другое дело, Мина. Я вышла за Мишеля замуж, и всё тут.
– Так вот: считай, что я выйду за Леона, и всё тут…
– Боже мой, малютка, что за недружелюбный тон…
Телефонный звонок прервал её и так сильно поразил Эрмину, что она не бросилась к трубке сразу же. Застыв на месте в своём распахнутом на груди халате, она неподвижным взором уставилась на дверь спальни. Затем вскочила, зацепившись своим просторным одеянием за угол стола и, чтобы не задерживаться, яростно сбросила его и почти голая ринулась к аппарату… Поглядев на Коломбу, Алиса покачала головой.
– Пещерная женщина, – сказала она. – Кто бы мог подумать?
Они умолкли и закурили, допивая кофе. Из комнаты Алисе слышны были обрывки речи, звучные короткие реплики и фразы, произносимые шёпотом. В какой-то момент пауза настолько затянулась, что Алиса забеспокоилась. Но затем монолог возобновился на более низких тонах – возобладало то ли спокойствие, то ли благоразумие.
– О чём они могут разговаривать? – спросила Алиса.
Коломба думала о своём и не ответила. Она подперла голову рукой, так что тёмные волосы наполовину прикрыли её щёку, и глядела в оконный сумрак нежным, покорным и ясным женским взглядом. «И эта тоже говорит со своим…» Впервые со времени приезда Алисе пришлось сдержать горловую судорогу, волну солёной слюны, предвестницы рыданий. Из комнаты Эрмины донёсся победный крик, похожий на последний крик рожениц, а мгновение спустя показалась и сама Эрмина. Она неуверенной рукой подобрала свой стёганый халат, прижала его к груди. Перелезая через спинку дивана, она задела босой, холодной как лёд ногой руку Алисы.
– Ну и крики, – проворчала, очнувшись, Коломба. – От такого даже молоко может прокиснуть.
– Что случилось, Эрмина?
Эрмина обратила к сёстрам бледное, оттенённое охряной и розовой косметикой лицо, в глазах её стояли тяжёлые блестящие слёзы:
– Он сказал… он сказал… – лепетала она, – что он разводится, что мы с ним поженимся, что мы с ним уедем… далеко…
Слёзы счастья хлынули у неё градом. К плечу Алисы прильнуло обнажённое плечико, струился водопад белокурых волос, она ощущала лихорадочный аромат, присущий женщинам в минуту высшего накала эмоций, тяжесть беззащитного тела Эрмины. Алиса выпрямилась, чтобы служить лучшей опорой слабеющей сестре и, баюкая её, дала ей выплакаться.
– Но ты в этом совершенно уверена?.. – отважилась она спросить спустя минуту.
– Уверена?
Покрасневший носик посреди золотистых волос; подурневшая, счастливая, с блестящими от слёз лицом, Эрмина возмущалась:
– Уверена! Как ты можешь… Мужчина, перевернувший свою жизнь, заставивший жену просить о разводе, такой мужчина…
«Классический случай, – думала Алиса. – Она уже гордится содеянным ею злом, болью, которую она причиняет…»
– …И знаешь что, Коломба, – воскликнула Эрмина, переменив тон. – Только в самом конце звонка он сообщил, что она просит развода! О! – гудела она со смехом, полным возбуждённого восхищения, – ох уж этот тип, не знаю, что я с ним сделаю! Коломба, как тебе это?
«Она обращается только к Коломбе, – думала Алиса. – Я вне игры».
– Вредный тип, – призналась Коломба. – А что такое, по его мнению, уехать?
– Не знаю… – сказала Эрмина, пудрившая в эту минуту своё измученное лицо и приглаживавшая влажным пальцем брови и ресницы. Она застыла в задумчивости с зеркальцем и пуховкой в руках.
– Может быть, на Мадейру?
Развившиеся волосы касались её обнажённых плеч. Она глядела в пустоту, пытаясь различить там будущее, которое спас случай, и остров Мадейра, само название и вино с которого – золотые…
– Мадейра? – повторила Коломба. – А почему Мадейра? Странная мысль…
Эрмина посмотрела на сестру с детским лукавством:
– Послушай, это ведь не хуже, чем По!
И расхохоталась. Коломба вторила ей октавой ниже.
«Они ведут парную игру, – думала Алиса. – Сейчас они принадлежат одной касте. Надолго ли?» Смех оборвался. Эрмина преувеличенно ласково обратилась к Алисе:
– Мы сегодня тебя затормошили…
«Я стесняю их… Я не из их компании… Покуда я здесь, они больше не будут куражиться друг перед другом…»
В дверь трижды постучали. Эрмина вздрогнула, но Коломба опустила глаза и без всякого удивления поднялась:
– Это Каррин… Он сказал, что придёт, если будут какие-то новости… Только бы не…
Она затянула пояс своего купального халата, заправила за ухо прядь волос и открыла. Высокий, с козьим профилем, тощий, в болтающемся на нём выцветшем до белизны плаще, Каррин первым делом направился к Алисе.
– Алиса, дорогой друг…
Он крепко сжал её в объятиях, чтобы посмотреть на неё.
– Я страшно доволен, что вы такая красивая… Красота – лучший симптом…
«Ну-ну! Этот неловкий Балаби прекрасно знает, что следует сказать…» Алиса улыбнулась этому сатиру со скрученными в пружинки светлыми с проседью волосами и очень красивыми, слегка навыкате, светло-карими глазами, полными постоянной мольбы. Эрмина бросила ему: «Привет, Балаби!», словно обращаясь к малышу. Коломба не сказала ничего; но помогла ему снять плащ, аккуратно сложила его, а затем села и натянула подол халата на ноги, прикрыв даже пальцы – крупные и совершенные по форме.
– Эрмина, запахнись, – шепнула Алиса на ухо сестре. Эрмина повиновалась, но не преминула бросить на неё полный насмешки взор:
– Из-за него? Думаешь, стоит?
По неуверенности Каррина Алиса догадалась, что он собирался выразить ей сочувствие в связи со смертью Мишеля, и решила избавить его от этого.
– Кажется, у вас много нового, Балаби? Коломба мне рассказывала… Итак, По, дирижёрская палочка, Биарриц и всё прочее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20