Каждый раз, когда фотография Ланы появлялась в газете с заголовком «Герцогиня Пятой авеню», тираж приходилось увеличивать вдвое по сравнению с другими днями. Простые жители Нью-Йорка, с огромным удовольствием читали заметки про это прелестное и необычное создание. Ее лицо стало для них более узнаваемым, чем лица мэра и его помощников.
Вскоре Лана обратила внимание на то, что при каждом появлении в свете она встречается с одними и теми же людьми. Несмотря на размеры Нью-Йорка, круг знакомых, в котором она теперь вращалась, оказался таким же узким, как и круг посетителей «Синего гуся», где она когда-то работала. И таким же предсказуемым.
Если не считать Джесса. Он стал ее бдительным защитником и держался неподалеку от нее при каждом их появлении на людях. Теперь именно Джесс танцевал с ней первый и последний танец и озабоченно наблюдал, как она танцует с другими мужчинами. Именно Джесс приносил ей шампанское и старался за обедом сесть рядом с ней.
Лана не знала, как долго она еще сможет это выдерживать. Иногда во время танца ей приходилось закрывать глаза и дышать глубже для того, чтобы не дать себе просто обнять его за шею и взмолиться, чтобы он увез ее домой. К себе в постель.
При одной мысли об этом на щеках у нее появлялся яркий румянец. Он был так мил с ней. Так внимателен! Если бы он знал, о чем она думает, то, конечно же, посмеялся бы над ней. Она не смогла бы этого вынести, а потому тщательно скрывала свои чувства.
Лана убедилась в том, что искусство актера – дело очень серьезное.
– Ты только взгляни на себя! – С этими словами Надя продемонстрировала зернистую фотографию, на которой Лану запечатлели танцующей с Бенсоном Блэром во время званого обеда в честь открытия оперного сезона.
По заведенному порядку все женщины особняка собрались в бальном зале, чтобы продолжить обучение своей лучшей ученицы, хотя уже становилось понятно, что они почти всему ее научили. Теперь они собирались как подруги, чтобы поддразнить друг друга, посмеяться, поделиться историями из своей жизни до приезда в Америку – и чтобы вытянуть из Ланы все сплетни о том обществе, которое было для них так же закрыто, как и их прежняя богатая и легкая жизнь, которой они постоянно хвалились.
Надя улыбнулась:
– Бенсона Блэра считают одним из лучших женихов Нью-Йорка.
– Он считается женихом? – поразилась Лана. – Да ему ведь уже лет семьдесят!
Низкий смех Колетт звучал невероятно чувственно.
– Чем старее – тем лучше, дорогая моя. Тогда женщине не приходится слишком долго ждать от него наследства!
При виде отразившегося на лице Ланы ужаса засмеялись и остальные женщины.
Надя потрепала ее по руке.
– Разве тебе никто этого не объяснил, милочка? Если ты в первый раз выйдешь замуж ради денег, то во второй сможешь позволить себе выйти замуж по любви.
– Это отвратительно!
Надя обменялась со своей подругой-француженкой многозначительным взглядом.
– Нам с тобой лучше знать, не правда ли, Колетт?
– Да. – Француженка решительно кивнула. – Только тот, кто никогда не был в отчаянном положении, может позволить себе быть щепетильным. Мы с Надей знаем, каково бродить по улицам, не ведая, когда в следующий раз удастся поесть и найдем ли мы ночлег.
– Мне это знакомо. – Лана вспомнила первые несколько отчаянных дней и ночей после того, как они с Шивон улизнули из приюта и были вынуждены жить на улице. Потом Лана нашла работу у доброй души, не побоявшейся взять девушку без семьи. Они с Шивон были так отчаянно голодны и так боялись того, что с ними может произойти!
И их первые недели в Америке были ничуть не лучше, несмотря на то что с ними был Билли О'Малли. По правде говоря, Билли стал еще одним ртом, который надо было кормить.
Колетт вывела ее из раздумий.
– Думаю, тебе не настолько отчаянно хочется получить опеку над этим парнишкой, дорогая! Неужели ты не понимаешь, что если ты выйдешь замуж за миллионера, то это станет наилучшим решением всех проблем.
Лана замерла.
– Вы считаете, что судья отнесся бы с большим вниманием к жене миллионера, чем к английской аристократке?
– Возможно. Особенно если этот миллионер вращается в тех же кругах, что и сам судья. Какая разница, сколько твоему мужу – семьдесят или семьсот семьдесят, если он помогает тебе добиться своего?
– Чем старше, тем лучше, – добавила Колетт, подмигивая. – Тогда тебе не придется греть ему постель, а достаточно будет просто появляться с ним на людях.
В дверях появился Джесс. Он гневно воззрился на собравшихся женщин:
– Думаю, с Ланы достаточно вашей глупой болтовни.
По его ворчливому тону стало ясно, что он уже какое-то время стоял и слушал их разговоры.
– Глупой? – Колетт ухмыльнулась Наде, и женщины понимающе переглянулись. – Вы рассчитываете на то, что она вечно останется невинной? Джесс, мы обязаны поделиться с нашей ученицей своим огромным запасом знаний!
– Поосторожнее, – негромко предостерег их Джесс, – иначе она перестанет быть вашей ученицей.
Это высказывание невольно позабавило всех, кроме Ланы.
Она встала, расправляя юбку.
– Джесс прав. У меня есть дела поважнее.
Проходя мимо него, она почти физически ощутила жар его гнева.
Он был не единственным, кого все это раздосадовало. Лана давно поняла, что когда Надя и Колетт оказываются вместе, то с наслаждением шокируют свою невинную юную ученицу.
Но Лане не удалось задушить посеянное ими сомнение. Может быть, ей лучше подумать о замужестве, прежде чем сталкиваться с Эвелин Ван Эндел в суде?
* * *
– Леди Алана! Мне так и показалось, что это вы!
Лана удивленно подняла взгляд, услышав рядом с собой в особняке Картеров голос Эвелин Ван Эндел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87