Видимо, он понял, что она слишком измучена, чтобы размышлять и обсуждать.– Поспи, Милли, постарайся ни о чем не думать.Устало кивнув, она отправилась в спальню. Через минуту она уже сидела на краю кровати в бюстгальтере и трусиках и думала, что же ей делать, что за дикий абсурд происходит в ее жизни и как ей рассказать обо всем родителям.Внезапно она ужаснулась. Ведь родители могли прочесть эту статью в английской газете, и теперь они сходят с ума от ужаса, узнав, что их дочь приземлилась на другом конце света, чтобы попасть в немыслимый кошмар.Конечно, они уже знают.Все знают.Вот почему иммиграционный чиновник так мучил ее. Он знал, что она беременна. Знал, ведь он прочел об этом…– Одолжи мне твой телефон, – с заплаканным лицом Милли появилась на пороге комнаты Леонида.– Конечно. А твой, возле кровати, разве не работает?Милли несколько раз безуспешно пыталась набрать длинный международный номер, сбиваясь из-за своего эмоционального состояния и начиная вновь. Леонид, войдя в ее комнату, набрал номер, повернулся, чтобы уйти… и замер, услышав из трубки истеричный крик ее матери.Милли стояла в бюстгальтере и трусиках, съежившись, раздавленная свалившимися на нее бедами, она дрожащим голосом старалась успокоить мать. Впервые Леонид подумал не о ребенке и не о подлых словах в статье, сразивших его. На этот раз – только о ней. Ее боль, ее страдание были такими глубокими, такими по-детски искренними, что не могли не тронуть его. Леонид обнял Милли за плечи, когда она согнулась от боли. Она повторяла в трубку снова и снова:– Мам, ну, пожалуйста. Не так все плохо. Со мной все в порядке. С ребенком тоже. Я знаю… И я не могу поверить, что это случилось… Успокойся, пожалуйста… Ты должна, иначе Остин расстроится. Мам, ну послушай, все не так плохо, как кажется. Я не знаю, почему Джина сделала такое. Она была какая-то странная последнее время. Мне казалось, она немного ревновала из-за того, что мои картины покупают. Неважно, по каким причинам, но дело уже сделано.В очередной раз отношение Леонида к происходящему изменилось. Гнев, стыд, нечто, похожее на унижение из-за того, что он узнал все последним, паника, вызванная внезапностью произошедшего, – все эти эмоции, охватившие его, когда он мчался в аэропорт, уступили место другому. Он увидел все глазами Милли, представил, как чувствовал бы себя на ее месте.Лучшая подруга Милли предала ее. Ее жизнь рассматривается под микроскопом всеми, кто только не поленился полюбопытствовать. Для него, Леонида, это привычно, это противная норма, а для Милли – все равно, что проснуться в реальном кошмаре. Глядя на ее бледное, охваченное ужасом лицо, видя, как она старается держаться, чтобы успокоить мать, он почувствовал, как что-то изменилось в нем. Как он мог так вести себя с ней? Как он мог отдаться гневу, как он мог быть таким безжалостным к ней, к матери его ребенка?Мой ребенок.Впервые за этот безумный день Леонид осознал новую реальность. Милли носит ребенка – его ребенка. Это буквально парализовало его, ужаснуло больше, чем можно было заподозрить. И все же где-то внутри него, в самой глубине, возникла искорка волнения, вспышка желания, ожидания этой новой жизни, которую они создали.И странное желание уберечь Милли, защитить ее.– Хочешь, я поговорю с твоей матерью?Милли удивленно и недоверчиво поглядывала на него. Хотя она отрицательно покачала головой, он продолжил:– Я скажу, что все улажу и исправлю.Она прикрыла трубку рукой:– Мамино состояние передается брату, я не знаю, как ее успокоить.– Давай я попробую, – Леонид не представлял, о чем говорить, но ему очень хотелось помочь Милли.– Леонид встретил меня в аэропорту, мам, – продолжала убеждать мать Милли. – Завтра он уладит все с прессой, он умеет говорить с ними. Нет, нет, мам, Леонид совсем не сердится. Не волнуйся. И папе скажи, чтобы он тоже не волновался. Все будет хорошо. – Исчерпав свои возможности, Милли передала трубку Леониду и в изнеможении упала на кровать.– Миссис Андреас, очень жаль, что мы впервые разговариваем с вами при таких обстоятельствах. Я понимаю, в каком вы отчаянии, но заверяю вас, с вашей дочерью все в порядке…Он говорил уверенно, очень вежливо и с таким бесконечным обаянием, что слезы Милли высохли. Она удивленно смотрела на Леонида – было очевидно, его слова произвели такое же впечатление на ее мать – бурный поток с той стороны трубки смолк. Саму Милли речь Леонида не утешила. Доктор, который делает все хорошо, правильно и спокойно, даже если он полон сочувствия, не может отменить диагноз, если этот диагноз – рак.– Я встретил вашу дочь в аэропорту. Сейчас я повторю то, что сказал прессе, чтобы вам не пришлось опять узнавать новости из газет. Я попросил вашу дочь стать моей женой. Сегодня мы обедаем с моей семьей и объявим об этом официально. – Мужчина вернул Милли трубку.Ее мать почти успокоилась, ей понравилось, как и что говорил Леонид, ей показалось, он в состоянии разобраться со всей этой бессмыслицей. Но она все же волновалась о Милли, о ее здоровье.– Честно, мам, со мной все прекрасно. – Положив трубку, Милли сказала монотонно, глядя на Леонида потухшими глазами: – Ты добился, чего хотел. Мы были заодно.– Я всегда добиваюсь, чего хочу. Всегда.Милли пошла спать. * * * Оставшись в одиночестве в полутьме гостиной, Леонид выключил все телефоны и велел службе безопасности отеля поставить на его этаже человека, чтобы тот не позволял никому беспокоить его.Леонид стоял на пороге резкого изменения своей жизни. Ему многое нужно было понять и обдумать.Как я познакомлю ее со своей семьей? Как я приведу ее в эту змеиную яму?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32