Пройдет совсем немного времени, и он окажется в состоянии ходить, прыгать, бегать. Да, знаете ли… – Он поднялся с места и подошел к Мигелю. – Вы позволите?
И, не дожидаясь ответа, закатал на Мигеле штанину, обнажив протез.
Патриция была потрясена. А она ведь ни о чем не догадывалась. Как же удалось так быстро понять это Тому?
– Это протез устаревшей конструкции. – Том указал на уродливое сооружение из дерева и резины. – Он слишком тяжелый. – Он ощупал искусственную щиколотку. – Не сгибается, лишен опоры. Вам следовало бы обратиться к доктору Берджесу из Сиэтла. Он изобрел специальные протезы для спортсменов.
– Благодарю вас, я и так неплохо справляюсь. Мигель опустил закатанную штанину.
– Но тогда вы обретете большую мобильность, причем для этого вам придется прилагать меньшие усилия. – Он обернулся к Патриции. – Дорогая, где материалы, которые я привез с собой?
Не сказав ни слова, девушка показала ему на стоящий в углу столик. Том подошел к столику и принялся рыться в бумагах.
– Прочтите вот это. – Он передал Мигелю цветную брошюру. – Это должно вас убедить. «Механическая нога из Сиэтла» – это колоссальная штука.
Мигель взял у него из рук брошюру, однако от Патриции не ускользнуло, как сжались его челюсти. Она отчаянно заморгала: с чего бы это Том проявил такую назойливость? Ей захотелось во что бы то ни стало переменить тему.
– Еще кофе, Мигель?
Мигель встал и натянуто улыбнулся.
– Благодарю вас за медицинскую экспертизу, доктор, – я воистину многому научился. И благодарю вас, Патриция, за чудесный ужин. Деннис, с утра пораньше, в конюшне!
И Мигель вышел из комнаты. Деннис вскочил с места.
– Я, пожалуй, тоже пойду… и благодарю, конечно, за то, что вы меня пригласили.
Том проводил его до дверей.
– Благодарю за урок верховой езды.
Деннис пробормотал что-то в ответ, но Патриция не прислушивалась к их разговору. Приникнув к окну, она следила за удаляющимся Мигелем. Он шел по снегу, держась еще прямее, чем обычно.
Она повернулась к Тому.
– Как вы могли?
– Что вы имеете в виду, дорогая?
– Вы его унизили!
– Почему вы так решили?
– Никто из нас не знал о том, что у него нет ноги.
– Но, дорогая, это же бросается в глаза. Мне захотелось помочь ему. Вот я и вручил ему эту брошюру – такой спортсмен, как он, должен почувствовать себя полноценным человеком.
– Но ведь он такой гордец!
Вздохнув, Том покачал головой.
– Наверное, вы правы. Но, знаете ли, дорогая, за столько лет, работая врачом, я научился сдерживать личные эмоции. Должно быть, я просто перестаю жалеть людей. – Он пошел по направлению к двери. – Немедленно пойду и извинюсь перед ним.
– Нет-нет, лучше будет сделать вид, будто ничего не произошло.
Он остановился.
– Да, пожалуй, что так…
Том налил себе еще чашку кофе и, казалось, погрузился в глубокие размышления.
– Я понимаю, что вы это не нарочно.
– Но это меня не извиняет. И именно это и пугает меня по-настоящему.
– Что пугает вас, Том?
– Такое количество ужасов, боли, страданий изменяет человека. Делает его бесчувственным по отношению к страданиям ближних.
Она с сочувствием посмотрела на него. Том меж тем уселся на диван.
– Я перегорел. Мне пора кончать со всем этим.
– Пора кончать с Ливаном?
– Да. Пока не стало слишком поздно.
Казалось, он пребывал в таком отчаянии, что она просто не знала, что сказать. Однако вскоре он сам возобновил беседу.
– Детское отделение будет заново отстроено на следующий год. Благодаря вам, фонд Кигана сумел встать на ноги. Пусть теперь им займутся другие – те, кто моложе и сильнее, чем я.
– Ах, Том, я так рада! Вы и так сделали более того, что в человеческих возможностях. Но чем вы тогда собираетесь заняться?
– Может быть, стану деревенским лекарем где-нибудь в здешних местах. – Он улыбнулся. – Вы ведь дадите мне какого-нибудь маленького конька и тележку, чтобы я смог объезжать клиентуру, не правда ли?
– Да я сама буду управлять этой тележкой!
Она заулыбалась.
– Но, Патриция, если говорить серьезно, мне предложено превосходное место в больнице Ленокс Хилл на Парк-авеню. И я решил принять это предложение. Мне хочется вернуться домой – хочется вернуться к вам.
– Ах, Том!
Руки Патриции обвились вокруг его шеи. Она поцеловала его.
Он крепко обнял ее и опустил рядом с собой на диван.
– Нам надо поговорить.
Ее сердце бешено забилось в предвкушении того, что он сейчас намеревался сказать. Он полез в карман пиджака и вынул оттуда небольшое колечко. Подержал его на ладони. Патриция увидела, как оно сверкает при свете лампы. Кольцо состояло из двух тонких серебряных полуобручей, скрепленных вместе.
– Это мусульманское кольцо. Его дала мне мать одного ребенка, которому я спас жизнь. В арабском мире кольцо – это символ совершенства. У него нет ни начала, ни конца. Оно длится и длится – вечно. Именно таковой я и представляю себе нашу совместную жизнь. Вам хочется надеть его себе на палец? – Взяв Патрицию за руку, он надел ей на палец серебряное кольцо. – Поглядите, Патриция, оно вам впору.
Слезы набежали ей на глаза и она уткнулась в его плечо.
– Том… как передать… то, что я чувствую… Насколько это…
– И не пытайся. Вместе – нам удастся превратить эту жизнь в нечто, подлинно великое…
– Конечно, Том, конечно. Именно этого мне так и хочется.
Он нежно поцеловал ее в лоб.
Мигель шваркнул за собой дверью и швырнул брошюру, полученную от Тома, в мусорное ведро. «Какого хрена берется он рассуждать о том, как мне себя вести, чтобы превратиться из урода в полуурода?» Сев на постель, он отстегнул протез.
Нынче вечером – впервые за все время, прошедшее после приключившегося с ним несчастья, – его откровенно унизили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99