Автобус курсировал всего два раза в день. Изредка попадались допотопные «форды» и прочий металлолом – на своем мерно ревущем «кавасаки» Томми обходил их играючи. Лиззи крепко обняла брата за пояс и прижалась щекой к его спине. Она была почти счастлива. Скорость словно вырвала ее из привычной колеи и приподняла над землей.
– Давай, еще быстрей, – подзадоривала она брата. – Ну же.
И Томми жал на газ. «Кавасаки» оказался на редкость послушным. До этого Томми лишь дважды довелось управлять мотоциклом. Он соврал Луизе, сказав, что имеет права.
– Проведаем дядю Джо? – предложил он сестре. Лиззи согласилась. Ей было все равно, куда ехать.
Лишь бы не сидеть на месте. Лишь бы не думать…
– Черт, кажется, кончается бензин. Раньше здесь была заправочная станция. – Томми сбавил скорость, глядя по сторонам. – Похоже, ее закрыли, – пробормотал он, и Лиззи увидела справа от дороги покосившуюся вывеску со стершимися буквами. – Что же нам делать?..
Они остановились. Лиззи ощутила приступ тошноты. Она едва успела соскочить с седла. Ее вывернуло наизнанку, но позывы к рвоте не прекратились. Живот свело болезненной судорогой.
– Что с тобой? – Томми обеспокоенно суетился возле нее. – Чем тебе помочь?
– Пить, – прошептала она и покачнулась. Томми успел подхватить ее на руки.
– Здесь нет воды… Да ты совсем как перышко. Слушай, до дяди Джо мили полторы. Потерпи немного. Скоро будет автобус, мы обогнали его возле… Черт, то не наш автобус. – Он посмотрел на часы. – Последний уже прошел. Ничего, Лиз, кто-нибудь обязательно будет ехать. Увидишь, мы будем у дяди Джо еще засветло. Он так обрадуется нам. Лиз, сестренка, ну что с тобой?..
Тело Лиз обмякло. Лицо стало белым как мел, зрачки широко раскрытых глаз уставились в одну точку. Томми подхватил ее поудобней и припустил бегом, приговаривая: «Потерпи, потерпи, сестренка… Я с тобой… Все будет хорошо…»
Он окончательно выдохся, когда их наконец нагнал «фиат», за рулем которого сидел местный арарива – сторож в поле. Лиз осторожно положили на заднее сиденье, Томми протиснулся на устланный соломой пол между спинками и сиденьем. Он не сводил с сестры глаз.
– Ньаньа? – спросил хозяин машины. Томми кивнул и сказал:
– Она… она беременная. Хуан, а вдруг ей пора рожать?
– Нет. Он еще совсем маленький. Не больше детеныша курку. Когда он вырастет и станет, как два больших че'льо, тогда твоя ньанье будет рожать. А сейчас мы отвезем ее к моей сестре. Она знает, что нужно делать с беременной женщиной, чтоб она не родила прежде срока. У тебя очень красивая ньаньа.
По щекам Томми текли слезы. Он смотрел на Лиззи и думал о том, что если с ней что-то случится, он сядет на свой «кавасаки», разгонит его и направит в лоб фургону или рефрижератору. Он плакал оттого, что ему было жаль Лиззи, себя и, конечно же, Амару – новенького, блестящего и совсем ручного.
Они подъехали к домику с верандой, из которого вышла пожилая женщина со смолисто-черными прямыми волосами до плеч и глиняной трубкой в зубах. Арарива сказал ей что-то. Она кивнула.
– Неси ньаньа в дом, – велел Томми Хуан.
КОВАЛЬСКИХ ТЯНЕТ ДРУГ К ДРУГУ
Отыскать виллу «Дафнис и Хлоя» не составило большого труда. Бич, которого Паоло накормил ленчем в баре-закусочной возле галереи поп-арта, сообщил, что однажды в него стрелял сторож, охраняющий виллу напротив, – принял за воришку, хотя Попкорн (так звали бича его приятели) хотел всего лишь искупаться в бассейне.
– Хозяева в Европе – сейчас в Калифорнии сезон дождей, – рассказывал Попкорн, поглощая гамбургеры. – Богатые люди, шикарная жизнь. – Он наклонился к Паоло, понизив голос до доверительного шепота. – Там у них электронная охрана. Сработает, если даже пробежит опоссум, не то что… Не советую связываться с потомственными миллионерами. Можно взять один ювелирный магазинчик…
Паоло не стал дальше слушать его болтовню. Он расстроился, узнав, что хозяев «Дафниса и Хлои» нет дома. Денег оставалось дня на три, а без них человеку в Беверли-Хилл, штат Калифорния, делать нечего.
Паоло знал, как перехитрить электронику. Это была своего рода наука выживания, которую преподал ему безжалостный двадцатый век. Паоло проник на территорию поместья так же легко, как перелетает с одного дерева на другое птица. В гроте, воздвигнутом фантазией человека, привыкшего жить, чтобы тратить деньги, Паоло укрылся от дождя. Когда стемнело, он нарвал травы и сделал себе постель. Трава была сырая, и он вздохнул, невольно вспомнив шалаш на берегу реки. В этом вздохе не было сожаления – прошлое, понял он, должно оставаться прошлым. Паоло оно представлялось рядами книг на полке. Можно взять и почитать на ночь ту, где пишут про любовь. Когда-то, возможно, ему захочется прочитать и про войну.
Он натянул на голову куртку и заснул под шум дождя. Проснулся ровно через два часа – в голове, как он и рассчитывал, раздался звонок. Жить по звонку было не слишком уютно, зато давало шанс выжить. Особенно на страницах той книги, где люди ожесточенно и с наслаждением убивали друг друга, оправдывая свои безумные поступки коротким и столь многозначительным в своей кажущейся привычности словом – война.
Паоло выглянул наружу. Дом казался большой бесформенной глыбой, отбрасывающей тусклую тень на лужайку и ведущую к самшитовой роще аллею.
Он вышел, передвигаясь на обезьяний манер. Этот способ передвижения он усвоил там, где слово «жизнь» значило куда меньше любого другого слова – на всех языках. Хотелось есть. Обычно желудок вдохновлял Паоло на самые невероятные подвиги. По зову желудка он совершил несколько героических поступков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121