Сибл был хмур спросонья,
Эргис спокоен и свеж; Сибл покосился с тревогой, Эргис улыбнулся, и я
тихонько вздохнул, проклятое равновесие, как это мне надоело!
- Садитесь, братья, - сказал я им. - Надо подумать. Послезавтра с
утра я уезжаю. Думаю, что надолго.
- Куда? - спросил Сибл.
- В Квайр.
- Чего это вдруг?
И я рассказал им то, что узнал от Эслана.
- Больно ты распрыгался, Великий, - пробурчал Сибл, - аль дела нет?
Иль поменьше тебя не найдется? Вон Эргис - он что, без ног?
- Хоть завтра, - сказал Эргис.
И я улыбнулся тому, что самое трудное оказалось самым легким.
- Ты прав, Сибл. И дел полно, и люди не без ног. Просто Эргис не
успеет. Пока он пробьется...
- А Зелор?
- Огил поверит только Эргису или мне.
- Ну и черт с ним, коль так!
- А с Квайром? Страна останется без головы как раз перед войной.
- Я пробьюсь, Тилар, - сказал Эргис.
- А если он и тебе не поверит? У меня нет доказательств, Эргис.
И я не вправе сослаться на того, кто мне это сказал. Он может решить,
что я просто пытаюсь поссорить его со знатью - а ведь война на носу! - и
он предпочтет рискнуть.
- Ну, ты-то пробьешься, добьешься и живой останешься!
- Да, - сказал я ему. - Пробьюсь, добьюсь и останусь. Это решено,
Сибл.
- Ты б хоть не придуривался с Советом-то, коль сам все решил! Значит,
ты хвост трубой - а тут трава не расти. Только-только выбираться начали, и
нате вам: пропадай все пропадом - я пошел! Иль на меня порешил хозяйство
оставить?
- На тебя.
- А Эргиса, значит, с собой? Ну, спасибо! Другие, значит, воевать, а
я горшки считать?
- Да, - сказал я ему. - Будешь считать горшки, пока не приедет Асаг.
Вызывай Асага, передавай ему хозяйство - и свободен. Бери людей и уводи в
лес. Эргис, проводники готовы?
Эргис спокойно кивнул.
Я знал, что у него все готово, просто опять равновесие, и надо в него
играть.
- А моих, что ль, никого не берешь? - ревниво спросил Сибл.
- Дарна и Эгона. И еще троих до границы. Сам отберешь.
Вот и все. Главное позади. И тревога: Сибл уступил слишком легко. Он
должен был еще возражать. Ему было что возразить.
Мы говорили о насущном, о том неотложном и неизбежном, что требовал
от нас Малый Квайр, а тревога все сидела во мне. Сибл мне верен, но это
верность ревнивой жены, и если он что-то задумал...
И когда, проводив их, я шел к себе, тревога сидела внутри. Чего-то я
не додумал, что-то не так.
Я забыл об этом, когда увидел Суил. Она не спала и ждала меня за
шитьем, хоть знала давно, что меня бесполезно ждать, я сам не знаю, когда
приду, и приду ли...
Она подняла глаза от шитья и улыбнулась.
- Ну, никак про дом вспомнил! Опять не евши, да?
- Не помню, - не хочу ей сейчас говорить. Завтра.
- Горе ты мое! Когда только поумнеешь?
- Суил! - я хотел ее обнять, но она отвела мои руки.
- После!
- Что?
- После, говорю. Вот как поешь, так и скажешь.
- Что скажу?
- А что завтра хотел сказать. Ой, Тилар, ну не липни! Садись за стол.
Я сел, а она мелькала по комнате, собирая на стол, то почти исчезая,
то возникая в светлом кругу; такая легкая, ловкая, такая моя, что я сам не
верил, что смогу хоть на час оставить ее.
А потом я ел, о она сидела напротив, опершись щекой на ладонь, и все
смотрела, смотрела, словно уже прощалась, словно хотела насмотреться на
долгие дни разлуки.
- Ну, - спросила она, - когда едешь?
- Послезавтра. Прямо с утра.
- Надолго?
- Не знаю, птичка.
И я рассказал ей то, что мог сказать - без имен.
- Доигрался, - тихо сказала она.
- Кто?
- Рават, кто ж еще? Всех разогнал, дурак! Ты хоть с Эргисом?
- Конечно, птичка.
И она сама потянулась ко мне.

Лес был вокруг, бесконечный и безначальный; я знаю, что у него есть
начало и есть конец, что выйдя из пункта А, я прибуду а пункт Б, если
только шальная пуля не остановит меня на пути - но это знание, а чувства
твердили другое: нет начала и нет конца, просто живой зеленый обрывок
вечности, мостик вневременья между двумя временами.
Тусклый подводный свет стоял в лесу, мелькал иногда в разрывах крон
лоскуток голубого неба, и кони бесшумно ступали по слежавшейся хвое. Снова
я был в пути и опять свободен; вся моя свобода тут: на отрезке от А до Б,
в островке безвременья, где никто из владеющих мной - ни друзья, ни враги
не предъявят свои права.
Эргис уехал вперед, исчез за изгибом тропы, другие отстали, оберегали
мое раздумье, и это было приятно и немного смешно: мне есть о чем думать,
но путь еще так далек, и можно подумать о том, о чем можно думать лишь
здесь - в лесу, между двух времен.
Я думал о себе - таком, какого не может быть. Счастливый семьянин:
сын, муж и отец. Я еще не скучал по сыну. Я только научился его любить.
Еще недавно он раздражал меня. Он отнял Суил, он заполнил собой весь дом,
и я приходил туда, как незванный гость, не зная, где спрятаться от их
восторгов и их суеты.
А потом он стал меньше орать, и женщины стали меньше ахать, и я
однажды вгляделся в него.
Он важно спал, завернутый в полотно, и он был Бэрсар. Малюсенький
Бэрсар, точь-в-точь такой же, как я, как мой отец и, наверное, как дед,
как вся беспокойная, долговязая череда, текущая в прошлое... до
сегодняшнего дня. Вот тут я и почувствовал, что он - мой сын. Мое
продолжение. Часть меня.
Нет, это не было радостью - я испугался. Мне всегда казалось, что я
люблю этот мир. Что эти люди очень много для меня значат. Но когда я
понял, что в этом мире останется часть меня, что даже смерть не вычеркнет
меня из этого мира - вот теперь я чувствовал страх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105