Мало любила?… Я… и сейчас люблю тебя. И по ночам ты мне снишься…»
«Не надо снов. Не мучай себя. Что между нами было – то кончено».
«Милый, что я сделала? Скажи мне, за что?»
«Я сам не знаю. И уходи. Подобру уходи. Больше меня не ищи».
Так он мне дал от ворот поворот. А я, по своему женскому скудоумию, еще спрашиваю:
«Может, у тебя другая любовь? Ты любишь другую?»
«Не то что другую, я уж себя не люблю».
– Так и сказал: «себя не люблю?» – вздрагивает Игнат.
– Ага, значит, и тебе жена так сказала?…
– Этими же словами. Тебе сегодня, мне – неделю назад.
– Ты знаешь, Игнат, – таинственно говорит она, приблизив к нему лицо, – мы с тобой спим.
– Как спим?
– Крепко спим. И видим одинаковый сон. Разве ты сам не заметил? Все, что происходит со мной, происходит с тобой. И все, что с тобой случается, со мной повторяется.
– Да, – беспомощно сознается Игнат, – что-то такое общее вижу…
Иосуб внизу от ярости обеими ногами на сына затопал, манеркой грозит, расплескивая сивуху: «Мондигомон ты Ястребиный Коган, братец Игнат! Не в ту кондицию выпал. Баба тебя зовет, любит, дразнит, она тебе головку кружит… Чем друг дружку терзать, поговорили бы, обнялись, и все бы у вас само и пошло и поехало…»
– Да нет, ты пойми, – Анна ему строго пальцем грозит. – Человек, с которым ты хлеб-соль делил, и горе, и радости, вдруг признается, что ты ему не нужна, что даже собственные душа и тело в тягость ему… Что же это такое, Игнат? Не значит ли это, Игнат, что ты теперь свободен совсем, свободен, как ветер над камышовой крышей?…
И вдруг она своими шалыми, дивными, дико опустевшими очами, слишком большими для этого детского лица, ему прямо в глаза заглянула. И видит он в этом бесовском взоре наваждение, погибель свою. И, господи, неужто ему подмигнула? Или это он сам со страху моргнул? Он чувствует въяве, как густое теплое липкое молоко стекает по его глазам, щекам, подбородку, голому пузу. Ему щекотно, стыдно и сладко. Струхнул Игнат, остолбенел, потерялся, как монах перед диаволом, горький пьяница перед женкой, лягушонок перед Змеем Горынычем.
– Скажи, маруха премудрая: отчего дети бывают?
«Связался черт с дитятей?!» – Иосуб аж выронил баклажку и не приметил, где потерял.
И хоть сразу стало темно и он не может видеть ее, женщина в желтом платке на этот лепет покраснела, отвернулась, закрыла рукой лицо. А Игнат продолжает:
– Я почему спрашиваю? Ведь ты со своим Сеней еще три года жила после смерти Игната. Как же у вас детей не было? Что же, они по любви рождаются, по желанию или как?… Признаюсь тебе: я боюсь, что Анна просто не хотела родить. Знаешь, какие слова она сказала мне, когда уходила: я порченая, я пустоцвет. Ну, допустим, не хотела, и тогда – пустоцвет. А порченая – это что? И вообще, можно ли человека испортить?… Вот, скажу, такая история: например, женщина там или девушка, все равно кто, спозналась с другим мужчиной до тебя или после. Может ли из-за этого выйти, чтобы она не рожала?
Женщина молчит, хмуро слушает. А его как с катушек снесло и уже остановиться не может.
– Это с ее стороны. А теперь с моей, если уж совсем по душам. Рассказывал я тебе про докторшу нашу Риту Семеновну, подругу жены? Так скажи, может, теперь и я порченый? Пойми меня, не сердись, сущую правду открой…
– … маруха премудрая, – скучным голосом добавляет Анна.
– Ну, мудрая, ну, святая! Ведь столько страдала, столько повидала, столько прошла. Понимаешь, у меня от мыслей болит голова. И я, наверное, с ума соскочу, если ты не остановишь меня. Я сегодня с утра никак понять не могу, а спросить совестно… Что за люди эти женщины! Когда я сейчас о них думаю, просто сил никаких. Правда, может быть, я их не слишком хорошо знаю. Кого я видал, сама посуди! Анну мою, сестру Параскицу, маму, свекровь да вот еще совсем немножечко эту Риту Семеновну. Но я все время слышу от всех: женщины влы и распутны, пьют кровь из мужей, ковы строят им по ночам. Но все же мне кажется, ты не такая. Вот с первой же минуточки, как увидел тебя, вынес тебе чашку воды – навек отличил, понял, что ты моя, а я твой…
– Теперь дай-ка я тебе объясню, какая я мудрая и святая маруха. Я просто бессовестная. Тебя твои вонючие козлы правильно в курс дела ввели: женщины злы. А я, может, хуже других. Что я тебе плела? Так вот, учти: все это бесстыжая ложь. Как только он передо мной встал, все во мне задрожало. Поняла: это мой. Каких уж там два раза я прошла мимо него! Я там вертелась весь день. Мигала ему, вот так, как тебе только что. Но нет, ох, нет, он был сильный мужик. И когда он от меня отвернулся, я первая подошла и заговорила с ним. И не к соседке-вдове я его увела, а прямо к себе. И не пришлось ему ждать ни секундочки… а ты и поверил про эти три дня. Зато я три ночи проплакала, потому что не знала, что мне делать с собой. И мы были счастливы почти целый год, пока я Игната ждала. И мне не верилось – понятно тебе, Игнат! – не верилось, что я сподобилась такой благодати. Каждую ночь, как он только уснет, вставала с постели и ворожила над ним, след его брала – разведу в чашке и пью с заговором. Кланялась ему, спящему, лбом билась о пол голая, а потом на звезды глядела с крыльца и подвывала потихонечку, как бы он не проснулся. А он услышит и окликнет, как суку: «Марш у койку, маруха». И как я смеялась дрожа, и как он был зол… и мы засыпали, как враги в одной братской могиле. Потом, уже утром…
– Пожалуйста, перестань, – просит Игнат, и они долго молчат. Он о своем, она о своем, Иосуб о своем.
– А теперь скажи, – умоляет Игнат. – Тогда, как встретились на дороге, когда у тебя ребеночек умер, еще любила Семена или снова меня?
– А зачем тебе знать?
– Ну, хотя бы уже знала, что на Вороньем Яру разбился не я?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35