Баттиста в отчаянии махнул рукой:
– Совершенно не помню второй куплет, – сказал он.
– Ничего страшного! – воскликнул Филиппо. – Возьмем с собой только сорочки, трусы и помазок для бритья.
Глава III
Купе в поездах имеют свою судьбу? – Десять историй со спальными вагонами и один анекдот, рассказанный пятью человеками – Пока что ничего больше
Поезд уже отправлялся, когда Филиппо и Сусанна заняли место в еще пустом купе, пока Баттиста прятал на багажной сетке свою непрезентабельную шляпу.
С перрона послышался голос:
– Дети в дорогу! Дети в дорогу!
– Дети в дорогу? – переспросил старик.
Он выглянул в окно и увидел одну из таких тележек, которые снуют на вокзалах. Ее везла нянька, а на ней помещались с десяток грудных младенцев с сосками во рту.
– И для чего эти малютки? – спросил Филиппо.
– Мы их держим, – объяснила нянька, – для пассажиров, которые хотят ехать в купе одни. Берут ребенка напрокат, сажают его на сиденье, так чтобы его было хорошо видно. Другие пассажиры заглядывают в купе, видят ребенка и проходят мимо. Потом детей оставляют в поезде, а наша фирма их забирает.
– Давайте сюда! – сказал старик.
Он заплатил две лиры и принял в окно хорошенького малютку, которого поместил на сиденье рядом – так, чтобы его было хорошо видно.
– Ой, какой милый ребеночек! – воскликнул проходивший по коридору пассажир.
Он вошел и сел рядом с Филиппо.
– Я не советую вам здесь оставаться, – сказал Филиппо. – У меня очень беспокойный малыш.
– Я как раз потому и вошел, – сказал вошедший. – Обожаю детей.
Это был элегантно одетый и гладко выбритый молодой человек, лысый, неприятной наружности, с орлиным носом и желтоватой кожей. Его можно было бы назвать слугой кардинала, если бы рядом имелся кардинал. Но, к сожалению, молодой человек был один, хоть и держался крайне почтительно, как будто рядом находилось какое-то невидимое важное лицо. Он сидел очень прямо, держа руки на бедрах, плотно сжав губы.
– Ваш? – спросил он у Филиппо, указывая на ребенка.
– До станции Сан-Грегорио.
Он объяснил, в чем дело.
– Я знаю, – сказал элегантный молодой человек, подмигнув. – Я какое-то время сам поставлял таких детей этой фирме.
– Это должно быть забавно, – заметила Сусанна.
– Я не отрицаю, но что же вы хотите! Работы море, а заработок мизерный; вкалывал как вол, а больше четырнадцати или пятнадцати детей в месяц раздобыть не удавалось. И потом, я собираюсь жениться, а родственники моей невесты хотели бы, чтоб я занялся чем-нибудь другим.
– А где вы брали детей? – спросил Солнечный Луч, торопливо припрятывая шляпу, свалившуюся с сетки.
– Да бросьте! – сказал элегантный молодой человек. – Вы что, до сих пор верите, что детей находят в капусте?
* * *
У каждого купе в поезде есть своя судьба, подчиняющаяся таинственным законам. Есть такие, в которых за всю поездку не проронят ни слова, и такие, в которых сразу же начинается разговор, и все обмениваются конфетками и визитными карточками, передают друг другу бутылки минеральной воды, рассказывают о своей жизни и расстаются с усиленным желанием увидеться снова. Обычно рядом с купе, в котором все молчат, оказывается купе, в котором все говорят. Там, где молчат, приходится слушать разговоры тех, других, сквозь двери и стенку, и кто знает, сколько раз эти люди хотели бы вмешаться в разговор, а не могут. Среди голосов, которые доносятся из соседнего купе, всегда присутствует женский, не смолкающий ни на минуту.
Купе, в котором разместились наши друзья, было из тех, в которых все молчат. Но они этого не знали, и сразу же завязался оживленнейший разговор.
– Бедный я, несчастный! – крикнул Филиппо, хлопая себя по лбу, а поезд уже трогался.
– В чем дело?
– Я забыл забыть чемодан!
Филиппо был очень рассеян. Но он был необычным рассеянным: вместо того, чтобы забывать вещи, он забывал забывать их. Поэтому, в сущности, его жуткие страдания были совершенно напрасны. Чтобы успокоить его, вынуждены были прибегнуть к силе.
– Потому что, – объяснил он своим спутникам, – нет ничего хуже, чем забыть что-нибудь в дорогу. А уж в поездках я кое-что смыслю.
– Может быть, – сказал элегантно одетый молодой человек, – вы из тех, о ком говорят, что они «прирожденные путешественники»?
– Как вы догадались?
– По лицу.
– В самом деле, – сказал Филиппо. – Я много поездил.
Он закурил одну из своих тонких русских папирос и добавил:
– Мысленно.
– Я так и думал!
– В молодости, однако, я много ездил по одной необычной причине: я заболел в спальном вагоне. Врач, который ехал в том же поезде, сказал мне, что я проболею еще полгода. Поэтому я посчитал нужным не вставать с постели и полгода ездил туда-сюда по маршруту Париж – Лион – Средиземноморье. Потом вагон прицепили к скорому Милан – Париж – Лондон, на котором я успешно миновал кризис. Еще месяц я провел в «Восточном экспрессе», но тут у меня случился рецидив из-за столкновения; после чего вагон из-за повреждений отправили на маршрут Неаполь – Палермо. А период выздоровления пришелся на ремонтное депо.
– Я тоже много ездил в спальном вагоне, – сказал элегантный молодой человек, который значительно прибавил в смысле соперничества, а звали его Гверрандо, – по одной необычной причине. Однажды вечером я выехал из Рима во Флоренцию. За полчаса до прибытия, а именно – в половине шестого утра, в дверь постучал проводник. Я не привык вставать так рано, поэтому сказал ему: «Дайте мне поспать еще чуть-чуть». А когда проснулся снова, мы уже проехали Флоренцию, и мне пришлось ехать до Милана; отсюда в ночь я отправился во Флоренцию, в спальном вагоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73