Ханнес Хармс, уже введенный Паулой в курс событий, хотел теперь услышать от самого посетителя подробности инцидента и причины его негодования, он ни разу не прервал мужчину, кивая время от времени, и, дослушав жалобу до конца, дружелюбно обратился к нему.
– Господин Неф не так давно работает у нас, рвение, свойственное молодости, можно скорее поставить ему в плюс, и вообще, мне кажется, он всего лишь исполнял свой долг.
– Долг? – скривился мужчина. – Разве к исполнению долга можно отнести оскорбление клиента?
– Вы упускаете один момент, – мягко возразил Хармс, – то, чем мы здесь занимаемся, мы делаем добросовестно и в соответствии с зарекомендовавшими себя правилами, защищая, между прочим, права честных клиентов.
Не слушая его, мужчина подскочил к столу Паулы, схватил свои ключи, поднес их Хармсу под нос и прошипел:
– Значит, я наконец могу забрать свое имущество?
– Пока, к сожалению, нет, мы ведь так и не получили от вас последнего доказательства.
Потрясенный мужчина уставился на Хармса, выдвинув вперед нижнюю челюсть и сжав губы, потом резко сдернул с себя пиджак и задрал рубашку, обнажив на пару секунд лопатку.
– Этого достаточно, – невозмутимо произнес Хармс, – я благодарю вас, – и добавил деловым голосом: – Вы можете забрать вашу вещь.
– К моему величайшему сожалению, пока нет, – вмешалась Паула, – с вас еще причитается сбор – тридцать марок.
Мужчина опешил, потом презрительно захохотал, с выражением глубочайшей брезгливости подошел к столу Паулы, отсчитал положенную сумму и не прощаясь покинул бюро находок.
Паула и Генри взглянули на Хармса в ожидании нагоняя, тот молча обошел вокруг стола и, вероятно, решив придать своим словам особый вес, показал на кабинет: стало быть, разнос должен состояться там.
Они вошли в кабинет; к их удивлению, Хармс не только предложил им стул и табуретку, но и поставил на стол термос с кофе и чашки, попросив Паулу разлить кофе. В седых колючках его волос блестели капли пота. Он не произнес ни слова упрека, полностью проигнорировал эскапады Генри по отношению к заносчивому клиенту. Недавно он узнал нечто такое, сказал он, что огорчило его, он узнал об этом «сверху». Генри догадался, на что он намекает, и не ошибся: Хармс внимательно посмотрел на него и рассказал о доверительном разговоре с высокопоставленным чиновником, который сообщил ему, что один из его подчиненных собирается покинуть свое место.
– Да, Генри, – Хармс перешел от намеков к делу, – твой дядя дал мне понять, что ты хочешь уйти с работы, и даже назвал побудившие тебя мотивы, достаточно благородные, должен признать, но вынужден тебя разочаровать: то, чего ты хочешь добиться, не произойдет – в отделе кадров своя политика, люди просто должны исполнять то, что им предписано. Паула перегнулась через стол:
– Это правда, Генри? Ты хочешь уйти от нас?
Поскольку Генри не спешил с ответом, за него ответил Хармс:
– Он хочет уйти, чтобы Альберт мог остаться.
– Ты не имеешь права так поступать с нами, – воскликнула Паула, – ты же видишь, как ты нужен нам!
Хармс добавил:
– Ты прекрасно вошел в курс дела, уже постиг все премудрости, даже Альберт не смог бы еще чему-нибудь тебя научить. – Он помолчал и спросил: – Кстати, ты знаешь, что он на больничном?
– Альберт?
– Да, неизвестно, когда он сможет к нам вернуться и сможет ли вообще; твой дядя сказал мне об этом по телефону.
– Бедняга Альберт, – задумчиво произнес Генри, встал и посмотрел на вешалку у стены, на которой висел синий рабочий комбинезон Бусмана, просторный, с отвисшими карманами. Генри спросил, чем можно помочь Бусману, сейчас и в будущем, но никому не пришло ничего на ум. Для себя он решил сначала навестить старшего Бусмана.
Прежде чем выйти из кабинета, Паула отломила кусочек ржаного печенья и предложила снегирю, однако тот продолжал равнодушно сидеть на своей жердочке, не проявив никакого интереса к лакомству.
– Он больше не любит меня, – сказала она.
– Нет, Паула, – утешил ее Генри, – просто у него линька, и он потерял аппетит.
В проходе у полки с забытыми книгами и множеством фотоаппаратов Генри схватил Паулу за руку и удержал ее. Она никак не отреагировала на его вытянутые для поцелуя губы, лишь задумчиво взглянула на него и, казалось, даже не заметила руку, которую он положил ей на плечо. Он остался доволен, она поняла, что его переполняют чувства. Генри осторожно взял с полки один из фотоаппаратов, довольно дорогой, забывший его, вероятно, очень спешил или просто был крайне рассеян. Владелец наверняка скоро объявится.
– Если он придет, – посоветовал Генри, – тебе надо только спросить его о последних кадрах, я тут уже поработал и проявил пленку – карточки в этом пакетике.
Он сел на свернутый надувной матрас и постучал по нему, приглашая Паулу сесть рядом, потом вытащил одну за другой фотографии и протянул ей:
– Посмотри.
Паула заинтересовалась и просмотрела цветные снимки, отложила их в сторону и взяла снова, наконец удивленно произнесла:
– Я здесь не вижу ничего, кроме воды.
– Присмотрись повнимательнее, – посоветовал Генри, – сравни, и тебе кое-что откроется.
– И что же это?
– Если ты сопоставишь несколько фотографий, ты заметишь: на каждой сняты волны и ничего другого, фотограф запечатлел, как они возникают, идут на убыль, как образуют разные формы. – Он выложил несколько снимков в ряд, словно игральные карты, и перед ее глазами предстал настоящий калейдоскоп: волна с разорванным гребнем, будто вставшая на дыбы и готовая вот-вот обрушиться; длинный, сходящий на нет пенный язык, лижущий берег; волны, бегущие за кормой буксира, с сидящей на одной из них чайкой, и ласковые волны с солнечными бликами, омывающие голенькую малышку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66