Ури пошарил под рубашками и сердце его екнуло – красной тетради там не было. Нелепо, конечно, – кому она могла быть нужна? Просто ее в спешке сунули не туда, где нашли. Он схватил чемодан, вытряхнул его содержимое на кровать и засмеялся с облегчением – так и есть, тетрадь выскочила вслед за носками и, соскользнув с покрывала, шлепнулась на пол.
Проклиная коммунистические, или раннехристианские принципы устроителей библиотеки, Ури оглядел свою келью в надежде найти какое-нибудь укромное местечко, куда можно было бы спрятать тетрадь. Но келья была вся, как на ладони – укромных местечек в ней не предполагалось принципиально. Единственным вместилищем для тетради мог служить коричневый конверт с фирменной печаткой библиотеки в левом верхнем углу, лежащий на столе под стопкой чистой бумаги. Ури сунул тетрадь в конверт и выбежал из комнаты.
Времени оставалось немного, а надо было еще выяснить, где в этом крохотном городишке снимают копии. В библиотеке, конечно, была копировальная машина, но утренние события отбили у Ури всякую охоту возиться с тетрадью Гюнтера фон Корфа на глазах у посторонних. Вообще, от тетради необходимо было избавиться – ее история была слишком чревата ненужными разоблачениями, чтобы держать ее в комнате, где каждый, кому не лень, мог рыться в его вещах. Наверно, не следовало ее с собой брать, но жалеть об этом было уже поздно.
Ури был так поглощен поисками копировальной машины, что почти не смотрел по сторонам, мечась по живописным улочкам игрушечного городка. Он только успел отметить, что дома здесь бедней и скромней, чем в Германии, и что все крыши увенчаны длинным рядом двойных печных труб, сужающихся к концу. Трубы были черные от копоти, а крыши в основном темно-красные, что придавало им сходство с животами недавно ощенившихся сучек. Все дома, большие и маленькие, тонули в зарослях густых, совершенно не похожих на немецкие, садов, наполняющих воздух горьковатым ароматом цветущих деревьев.
Так и не найдя копировальной машины, Ури добрался до скромного домика почтового отделения, где вперемешку продавались марки, газеты, искусственные цветы, какие-то отвратительного вида окаменевшие мясные пирожки, испеченные в прошлом веке, и фаянсовые фигурки валлийских пастухов и пастушек, испеченные вчера с претензией на старину. Пока он обдумывал, не послать ли тетрадь письмом до востребования себе самому, он вдруг заметил приютившуюся в дальнем углу старомодную копировальную машину, заслоненную от глаз посетителей деревянными стеллажами со всем этим хламом.
Почтовая девушка в круглых очках дала ему тюбик с клеем и, разменяв три фунта на монеты по десять шиллингов, предупредила, что машина барахлит, когда перегреется, и поэтому копии рекомендуется делать с перерывами, маленькими порциями. «Как раз то, что мне сейчас нужно!» – раздраженно подумал Ури, выкладывая на крыло машины тяжелые диски десятишиллинговых монет. Получалось, что он, если успеет, сможет на разменянные деньги скопировать тридцать разворотов, а в тетради их было около ста. И ладно, – того, что будет, ему пока хватит с лихвой. Впрочем, тридцати разворотов не получится, потому что Ури решил подготовить для Брайана специальную страничку, заполненную выдержками из разных мест, нарезанными лапшой и склеенными наугад. На это пойдет пять разворотов, не меньше, но иначе нельзя – кто его знает, что может обнаружиться при расшифровке дневника Карла! Ури почему-то вдруг уверовал в способность маленького библиотекаря разгадать секрет тайнописи Гюнтера фон Корфа, – а что, кроме дневника, человек стал бы хранить в почтовом ящике за сто километров от того места, где жил?
Работа над страничкой для Брайана сожрала больше времени и денег, чем Ури предполагал, но вышло зато шикарно, хоть строчки в спешке он наклеил кривовато. Кроме того, в процессе изготовления этого шедевра Ури придумал вполне правдоподобный рассказ, который должен был отвести все подозрения Брайана, если они у него возникнут. За оставшиеся четверть часа Ури лихорадочно скопировал двадцать три разворота, – больше не вышло, потому что машина дважды начинала с протяжным воем мигать красной лампочкой и комкать застрявший у нее в брюхе лист бумаги. Поскольку нельзя было угадать, что может оказаться на скопированных страницах, Ури снял копии в трех разных местах – в начале, в середине и в конце. Потом он запечатал тетрадь в конверт и, адресовав себе самому до востребования на здешнее почтовое отделение, опустил конверт в почтовый ящик у входа. Успокоенный заверением почтовой девушки, что письма до востребования хранятся на почте неделю, он почти бегом припустил к библиотеке, слушая, как церковные колокола переливисто отбивают одиннадцать часов. У него даже не было времени рассмотреть небольшую стенку личных почтовых ящичков, чтобы найти среди них д 29, в который он должен был каждый вечер опускать подробное описание своих дневных наблюдений.

Брайан

Прекрасный магистр так и не пришел в читальный зал после завтрака. Напрасно Брайан старательно подобрал всю имеющуюся библиографию по шотландским сторожевым башням, напрасно он не спускал глаз с двери – хоть народу в читальне было полно и почти все столы были заняты, тот, кого он с таким трепетом ждал, все не появлялся.
Когда зазвенел колокольчик, сзывая гостей к утреннему чаепитию, Брайан, опережая всех, сломя голову помчался в гостиную – сегодня была его очередь разливать чай. Болтливые кухонные девушки уже вкатили в гостиную специальный столик на колесиках с большим медным чайником кипятка, с фарфоровым чайничком душистого свежезаваренного чая и с белоснежной стайкой узкогорлых молочников и пузатеньких сахарниц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31