Каждый должен тянуть свой
воз. Мой визит сюда был продиктован не стремлением подключиться к работе
по разоблачению убийцы, а единственно желанием поговорить помужски с
оперативниками, объяснить им, что Гарик Литвак не имеет к убийству ни
малейшего отношения, потому что его связь с убитой является чистейшей
воды плодом воображения. Вот и все. Мои благие намерения не шли ни на
сантиметр дальше. Но мне стало любопытно, отчего этот полковник, воссе-
дающий в роскошном кабинете, так меня невзлюбил и почему он не хочет до-
пускать меня к расследованию убийства. У него больное самолюбие? Он не
любит, когда ему приказывают? Его приводит в бешенство само слово "Моск-
ва"?
- Я допущу вас к работе только в том случае, если будет письменное
указание из Главного управления уголовного розыска МВД России, - четко
ответил он. - Я подчиняюсь только им. Руководство управления внутренних
дел столицы ко мне никакого отношения не имеет, мы с ними равны по ран-
гу, и они могут только просить меня.
- Но если они попросят? - настаивал я.
- Это будет зависеть от ситуации. Обычно я такие просьбы не выполняю.
Ваши коллеги только путаются под ногами и вносят сумятицу в нашу работу.
Если в министерстве принимается решение о создании следственно-оператив-
ной группы совместно с ГУВД Москвы, тогда другое дело. Будет решение -
будем разговаривать. Я вас больше не задерживаю, господин Стасов.
Так. Из начальственного кабинета меня выперли, причем даже не очень
вежливо. Но я не обидчивый. Вернее, обидчивый, но привычный и умеющий не
обращать внимания. Поэтому я не заплакал горючими слезами, но злобу за-
таил. Я поднялся на третий этаж, где все было как-то попроще: и дорожки
на полу не было, и стены не обшиты деревом, как на втором этаже, а пок-
рыты масляной краской, и двери не обиты дерматином. Прислушиваясь к го-
лосам, доносящимся из-за дверей, я выбрал комнату, в которой, судя по
шуму, народу было много.
- Извините, - робко сказал я, делая глупое лицо. - Меня вызывали в
связи с убийством актрисы Доренко, а я забыл, в какую комнату.
- В тридцатую, - тут же ответили мне, и я тихонько ретировался.
Возле тридцатой комнаты сидела очередь, и я сообразил, что если здесь
сидят те, кто занимается ночным убийством, то все эти люди вызваны для
дачи объяснений. Занять очередь означало бы добраться до нужных мне сот-
рудников не раньше, чем в конце дня. Объясняться же с этой очередью,
рассказывая им, что я "свой" и "мне по делу надо", мне не хотелось. Мож-
но было бы, конечно, просто войти в кабинет, никому ничего не объясняя,
но была реальная опасность нарваться на такого же поборника суверените-
та, с которым я только что общался в комнате 12. Врываться в чужой каби-
нет посреди допроса, требовать к себе внимания - и можно вылететь из
родной милиции в пять секунд. Вылететь-то не жалко, но на мне камнем ви-
сел долг перед Игорем Литваком, и выполнить свою задачу я должен был во
что бы то ни стало.
- Кто следующий? - спросил я нахальным уверенным тоном.
- Я, - откликнулась молоденькая девушка в бирюзовом сарафанчике, отк-
рывающем крупные веснушки на молочно-белой груди.
- Я напишу записку, вы передайте сотрудникам.
Я достал из сумки с пляжными принадлежностями ручку и записную книж-
ку, вырвал листок и нацарапал: "Стасов, МУР. Срочно".
- А кому отдать? - спросила веснушчатая, забирая у меня записку.
- Все равно. Кто есть в кабинете, тому и отдайте.
Минут через десять из кабинета вышел человек, взглянув на которого я
помертвел. Это был Игорь Литвак, и лицо его было перекошено до полной
неузнаваемости. Похоже, я опоздал. Но с другой стороны, я пришел как
нельзя вовремя, потому что если меня прямо сейчас пригласят в заветный
тридцатый кабинет, то я все успею объяснить, и тогда сыщики не будут за-
давать всем следующим посетителям вопросы, из которых те сделают вполне
определенный вывод о имевшем место романе убитой актрисы с председателем
кинематографического жюри.
Девушка вошла в дверь и почти сразу же вышла назад.
- Идите, - процедила она сквозь зубы.
Я ее понимал. Наверное, сидела здесь с раннего утра, а сейчас уже
полдень. А тут какойто хмырь без очереди лезет...
В комнате было жарко и накурено, как будто в ней дымила рота солдат,
хотя за столом я увидел только одного симпатичного паренька. Вид у него
был усталый, глаза - голодные, но волосы почему-то оказались идеально
уложенными, как будто он только что причесался. Может, и вправду привел
быстренько себя в порядок, прочитав записку. Если это так, то мне повез-
ло: к МУРу у мальчика еще сохранилось некое подобие уважения.
- Добрый день, - вежливо поздоровался я. - Моя фамилия Стасов.
- Я понял, - кивнул паренек. - Какие у вас проблемы?
- Сугубо мужские. Меня зовут Владислав Николаевич.
- Сергей Лисицын, - представился он, пожимая руку.
На его ладони я почувствовал жесткие мозоли, выдававшие в нем посто-
янно тренирующегося спортсмена.
- Так вот, Сергей, я по поводу убийства Ольги Доренко. Только что из
твоего кабинета вышел Игорь Аркадьевич Литвак. Тебе сказали, что он был
любовником Ольги?
- Я не понял, Владислав Николаевич, какой у вас интерес.
- Я же тебе сказал, мужской.
- Официальный? Вы откомандированы к нам?
И этот туда же. Вот Крым отделился, а скоро и эти захотят собственную
валюту ввести и границы установить. Республика Курорт. Все с ума посхо-
дили.
- Нет, интерес у меня неофициальный. - Я был терпелив, как опытная
сиделка у постели тяжелобольного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14