И если,
упаси Бог, мне в голову стали бы закрадываться подозрения насчет тебя, у
меня были бы связаны руки. Я не смогла бы задать тебе ни одного вопроса,
потому что постоянно наталкивалась бы на твой недоуменный и обиженный
взгляд: "Ты что, меня подозреваешь? Ты мне не веришь?" И как бы я сказа-
ла тебе, что не верю, что подозреваю? Мне что же, служебной карьерой
жертвовать, только чтобы не испортить отношения с тобой? Сегодня мне бы-
ло бы лучше и проще, а завтра я бы волосы на себе рвала. Поэтому я и не
хочу менять ситуацию. Пусть она останется такой, как есть на сегодняшний
день. Да, мне сегодня тяжело с тобой разговаривать, ты настроена враж-
дебно, ты обижаешься на меня, но я это как-нибудь переживу. Зато потом,
если я буду на двести процентов уверена в твоей невиновности, я буду
точно знать, что этому есть объективные причины, а не мое слепое доверие
к человеку, которого я когда-то, я подчеркиваю, когда-то давно знала.
В кухне повисло недоброе молчание. Настя закурила еще одну сигарету,
сделала несколько затяжек.
- Мы можем изменить ситуацию только в одну сторону. Если тебе непри-
ятно общаться со мной, я сейчас уйду, и ты меня больше не увидишь. С то-
бой будет работать другой сотрудник. Но для тебя это в принципе мало что
изменит, потому что подозревать тебя я все равно буду. Так как, Ира? Бу-
дем работать или будем эмоции жевать?
Ирина медленно отошла от стены и села на табуретку возле стола.
- Я сделаю еще кофе, - сказала она, не глядя на Настю, и стала засы-
пать в стоящую на столе кофеварку смолотый кофе. - Ты можешь задавать
свои вопросы.
- Может, улыбнешься для приличия? - пошутила Настя, стараясь сгладить
возникшую неловкость.
- Нет уж. Отвечать буду добросовестно, это я тебе обещаю, а с улыбка-
ми не получится.
- Обиделась?
- А как ты думаешь? - Ирина подняла голову и вызывающе посмотрела на
Настю. - А ты бы не обиделась на моем месте?
- Наверное, обиделась бы, - призналась Настя. - Ладно, так и останем-
ся. Я - со своими подозрениями, ты - со своей обидой. Нам нужно будет
научиться жить с этим. Тогда начнем. Почему Тарасов пришел в тот день на
работу так рано?
- Не знаю.
- Он ничего не говорил в пятницу о том, что в понедельник с утра у
него назначена какая-то встреча?
- Нет, не говорил.
- Может быть, он должен был ждать чьего-то звонка в понедельник ут-
ром?
- Мне об этом не известно.
- С кем из работников Совинцентра Тарасов общался в те четыре дня,
что он проработал в вашем отделе?
- Мне трудно сказать. Сюда к нему никто не заходил, а с кем он общал-
ся, когда выходил из офиса, я не знаю.
- А он часто выходил из офиса?
- Довольно часто...
Светлана Науменко держалась далеко не так хладнокровно, как Ирина Ко-
ролева. Она сильно нервничала, то и дело начиная плакать, пила сердечные
капли и сморкалась.
Настя задавала ей те же вопросы, что и Ирине: с кем общался Юрий Ефи-
мович Тарасов, что рассказывал о себе и о своих знакомых, кому звонил,
почему в тот роковой для него день пришел на работу раньше обычного.
- Может быть, он хотел стены помыть, - предположила Светлана.
- Что он хотел?! - Настя решила, что ослышалась.
- Ну, понимаете, Юрий Ефимович считал, что стены у нас грязные и их
нужно помыть. Уборщица этого не делает, но она и не обязана. Игорь Сер-
геевич категорически запретил ему заниматься уборкой в рабочее время,
сюда же люди ходят, а Юрий Ефимович считал, что стены надо помыть обяза-
тельно. Вот, может быть...
Науменко всхлипнула и снова потянулась за носовым платком.
- А что, Игорь Сергеевич очень сердился на Тарасова за попытки уб-
раться в помещении отдела?
- Очень. Вы даже не представляете, как он сердился. Правда, вслух он
ничего не говорил, Юрию Ефимовичу не выговаривал, но все равно было за-
метно. Знаете, Шульгин - он такой добродушный, даже немножко легкомыс-
ленный, выпить любит, пошутить, посмеяться. А после того, как Юрий Ефи-
мович у него в столе прибрался, Игоря как подменили. Злой ходит, с нами
не разговаривает, даже вроде с лица сбледнул.
- Не знаете почему? Не догадываетесь?
- Кому ж приятно, когда у тебя из стола столько гадости вытаскивают и
на всеобщее обозрение выставляют.
- А Шульгин не пытался объясниться с Тарасовым, сказать ему, что за-
лезать в чужой стол, а тем более в отсутствие хозяина, неприлично?
- Не знаю, - Светлана шмыгнула носом. - Я не слышала ничего такого.
- А вы, Светлана? Он же в вашем столе тоже порядок наводил. Вы не
сделали ему замечание?
- Нет. Он же начальник все-таки.
- Ну и что? Раз начальник, значит, хамить можно?
- Я не знаю...
Науменко разрыдалась.
- Он... Он говорил, что сокращение скоро... На тридцать процентов...
Всех...
"Все понятно, - подумала Настя. - Стоя на пороге тридцатипроцентного
сокращения, она, конечно же, не рискнула делать замечание новому на-
чальнику. Логика примитивная, но железная. Если собираются сокращать
третью часть рабочих мест, и в это же самое время на вакантное место за-
местителя начальника отдела назначают нового сотрудника, вместо того
чтобы сократить эту совершенно никчемную должность, то вновь назначен-
ный, очевидно, важная персона или особа приближенная к императору, то
бишь к гендиректору. Попробуй сделай ему замечание - завтра же без места
и останешься".
- А Ирина? Как она восприняла тот факт, что Тарасов рылся в ее столе?
- Злилась, конечно. Даже сказала ему дерзость, но он, наверное, не
понял.
- И что же она ему сказала?
- Что-то вроде того, что, мол, кто не знает про тампексы, тому и в
женских вещах рыться не страшно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14