Сами понимаете, де-
путат Госдумы. Каждую минуту могут начаться звонки и всяческие требова-
ния. Двигайте, ребятки, не тяните.
- А... - начала было Настя, но Виктор Алексеевич не дал ей задать
вопрос. Он слишком хорошо знал свою подчиненную.
- Не бойся, тебя в Думу не пошлю. Тебе там делать нечего. Слабовата
ты для разговоров с нашими политиками. Думцами будет заниматься Корот-
ков, его ничем не прошибешь. Сегодня поработаешь с Игорем, потом я пе-
реключу его на другую линию, а тебе оставлю мужа убитой, ее родственни-
ков и друзей.
- Спасибо, - благодарно кивнула Настя, в который уже раз возблагода-
рив судьбу за такого начальника.
Ну что ж, уже легче. Каждый раз, когда от руки преступников погибал
кто-нибудь из видных деятелей и пресса поднимала по этому поводу страш-
ный шум ("Банкиров убивают!" "Министров отстреливают! " "Убирают неугод-
ных журналистов! "), Насте ужасно хотелось, чтобы в результате оказа-
лось, что преступление было совершено по сугубо личным мотивам. В конце
концов, банкиры, министры и журналисты - точно такие же люди, как и все
остальные, у них есть близкие, есть любимые, есть друзья, а стало быть,
есть враги и есть те, кто ревнует. Есть какие-то денежные отношения,
есть прошлое, из которого частенько выползают страшные полузабытые тени.
Почему всех людей могут из-за этого убивать, а видных личностей - не мо-
гут. Никто и не покушается на прогрессивную деятельность честного ми-
нистра, просто он садист и сволочь и довел любовницу до нервного срыва.
Вот она и схватилась за нож...
Насте Каменской очень хотелось, чтобы убийство депутата Юлии Готовчиц
оказалось именно таким, "бытовым". То есть самым обыкновенным.
За годы работы в уголовном розыске ей довелось видеть множество лю-
дей, у которых погибли близкие. Все вели себя по-разному. Кто-то был в
ступоре, словно окаменел, кто-то бился в истерике, некоторые держали се-
бя в руках, как умели. Но такие, как Борис Михайлович Готовчиц, попада-
лись Насте крайне редко. Положа руку на сердце, можно сказать, что и
вовсе не попадались.
Борис Готовчиц был напуган. Причем напуган так сильно и так явно,
что, казалось, даже не чувствовал боли утраты. Он ни минуты не сидел
спокойно, постоянно меняя позу, хрустел пальцами, все время что-то вер-
тел в руках, а взгляд его был обращен внутрь себя. Похоже, он даже плохо
слышал своих собеседников.
- Борис Михайлович, тело вашей жены было обнаружено на улице Острови-
тянова. Вы не знаете, что она делала в этом районе?
- Нет. Я вообще не знаю, где это.
- Это на юге Москвы, рядом со станцией метро "Коньково". Там еще есть
большой вещевой рынок.
- Не знаю. Может быть, что-то покупала на рынке...
- Среди ее вещей не было никаких покупок, только сумочка. На этой
улице не живут ваши знакомые или родственники?
- Я же сказал, не знаю. Ну сколько можно, в самом-то деле!
- Столько, сколько нужно, - неожиданно жестко произнес Лесников.
Настя кинула на него укоризненный взгляд. Разве так можно? У человека
жену убили, естественно, что у него реакция не вполне адекватная. Когда
человек в таком состоянии, ему нужно прощать и хамство, и грубость, и
глупость, и забывчивость. Однако Готовчиц даже не заметил резкости опе-
ративника, настолько он был погружен в себя.
- Расскажите, пожалуйста, как можно подробнее о вчерашнем дне. Где
были, что делали вы и Юлия Николаевна? Куда ходили, кто вам звонил, о
чем вы разговаривали?
- Все как обычно. Встали в половине восьмого, как и каждый день.
Завтракали. Разговаривали... О чем-то... Сейчас уже точно не помню. Ни-
чего особенного. В десять я начал прием, а Юля в своей комнате работала,
готовила материалы для выступления в Думе. Потом обедали, часа в два
примерно. В четыре ко мне снова пришли на консультацию. Когда пациентка
уходила. Юли уже не было дома. Больше я ее не видел. Вот...
Готовчиц снова захрустел пальцами и отвернулся.
- Во время утреннего приема вам кто-нибудь звонил? - спросила Настя.
- Не знаю. В моем кабинете есть телефон, но, когда я работаю с паци-
ентом, я его обязательно отключаю. Вы должны это понимать.
- Да-да, конечно, - торопливо согласилась она. - А другой аппарат?
- В спальне и на кухне. Но когда я веду прием, Юля устанавливает ми-
нимальную громкость звонка, чтобы в кабинет не доносилось ни звука. Она
даже по квартире ходит на цыпочках. Во время беседы должны существовать
только я и пациент. Двое во всем мире. Понимаете? Ощущение, что рядом
есть кто-то третий, очень мешает. Никаких посторонних шумов быть не
должно.
- Значит, вы не знаете, звонил ли кто-нибудь вам или вашей жене с де-
сяти до двух?
- Мне кто-то звонил... Я уже не помню. Юля всегда записывала, что пе-
редать, и после приема мне все рассказывала.
- Значит, вчера во время обеда она вам доложила, кто вам звонил, -
уточнил Игорь.
- Да, конечно.
- А о том, кто звонил лично ей, она не говорила?
- Я не помню. Может быть... Я не очень вслушивался.
- Почему?
Вопрос был самым обычным, но психоаналитик на него не ответил, только
неопределенно пожал плечами.
- Во время обеда Юлия Николаевна делилась с вами своими планами на
вторую половину дня?
- Нет... Кажется... Я не вслушивался.
- Вы были чем-то озабочены, встревожены?
- Я? Нет. С чего вы взяли?
- Значит, для вас является обычным, когда вы не слушаете, что говорит
ваша жена?
Это было, конечно, хамством со стороны Лесникова, но прояснить ситуа-
цию все-таки надо. Может быть, в этой семье не все ладно? И убийство де-
путата Госдумы является не политическим, а самым что ни на есть бытовым?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24