С
семи сорока пяти до восьми тридцати - завтрак и одевание, с восьми тридцати до
восьми пятидесяти - дорога на работу. Еще десять минут отводилось на то, чтобы
привести в порядок себя и рабочее место и приготовиться к трудовой вахте. И
так изо дня в день.
- Значит, так, Евгения, - начал отец, усевшись за стол и налив себе кофе.
- В этом году ты будешь отдыхать с первого июля.
Женя настороженно подняла голову, пытаясь не выдать радостного ожидания.
Все-таки она уже не школьница, она работает, и, может быть, отец наконец
перестанет считать ее ребенком и устроит нормальный отпуск, не детские
каникулы, а именно отпуск. Возьмет ее с собой к морю или куда-нибудь в Европу,
куда обычно ездит сам.
- Сначала мы с тобой поедем на машине в Петербург по радищевским местам,
возьмешь тетрадочку и будешь все записывать. Предварительно перечитаешь
"Путешествие из Петербурга в Москву", и мы с тобой объедем все деревни, о
которых писал Радищев. Потом поедем к дяде Севе на Жигулевское море, там
отличная рыбалка.
- Папа, но я не люблю рыбалку, - робко возразила Женя, поняв, что надежды
и на этот раз не сбылись. Впрочем, отпуск ведь большой, на поездку в Питер -
максимум три дня, у дяди Севы - еще недельку, а оставшееся время? Может быть,
отец предложит ей то, о чем она мечтает.
- А ты и не будешь сидеть с удочкой, никто тебя не заставляет. Рыбалка -
это для меня. А ты возьмешь "Войну и мир", все четыре тома, и будешь читать.
- Но я уже читала, папа! Мы "Войну и мир" в школе проходили.
- Ничего, перечитаешь, освежишь в памяти, закрепишь. Это великое
произведение, его не грех перечитывать, тем более ты повзрослела с тех пор и
сможешь увидеть роман совсем другими глазами. Изречения будешь записывать в
тетрадку, я проверю. С дядей Севой будешь заниматься английским, понемногу,
часа по два-три в день, этого достаточно. Отпуск всетаки, - он ободрительно
улыбнулся дочери.
- А потом? - осторожно спросила Женя.
- А что потом? - удивился отец. - Потом ты вернешься в Москву и выйдешь
на работу, мои обязанности будет исполнять Артур Андреевич, и ты должна
работать у него секретарем, как и у меня. Ты еще слишком мало работаешь, тебе
не положен большой отпуск. Ты вернешься, а я поеду на Майами на две недели.
Пока меня не будет, с тобой поживут Григорий и его жена, они за тобой
присмотрят. Подай масло, пожалуйста.
Отец деловито намазал на кусок белого хлеба масло и джем, откусил и
принялся с аппетитом жевать, поглядывая на экран телевизора, где как раз
начался очередной утренний блок новостей.
- Папа, ну давай поедем на море, - жалобно попросила Женя. - Все ездят на
Средиземное море, в Турцию, в Испанию. А это Жигулевское море - оно же не
настоящее, и комары там...
- Мала ты еще по заграницам разъезжать, - отрезал отец. - Ты пока еще на
билет в один конец себе не заработала, а туда же, отдыхать собралась. От чего
отдыхать? Ты что, переработала? Переутомилась? В общем, так, Евгения,
расписание на отпуск я тебе составил, так что готовься, читай Радищева,
выписывай в тетрадочку географические названия - я проверю.
Женя опустила голову, поняв, что сопротивление бесполезно, и изо всех сил
боролась в подступающими слезами. Сделав несколько судорожных глотков, допила
чай и ушла в свою комнату. Там она бросилась на диван и горько заплакала,
обняв подушку. "Раечка, миленькая, дорогая моя, золотая, единственная. -
думала Женя, - зачем ты меня оставила один на один с этим чудовищем? Зачем ты
умерла? Мне было так хорошо с тобой, ты защищала меня, баловала, ты мне все
разрешала и старалась, чтобы папа не узнал. А теперь тебя нет, и никто меня не
спасет и не защитит. Я живу как в тюрьме, а мой родной отец - самый жестокий и
непреклонный надсмотрщик, какого только можно представить. У меня никого нет
на всем свете, никто не поможет мне, никто не поддержит. Только он, мой
неизвестный и таинственный друг, но где он? Кто он?"
Женя вытащила из-под матраса прозрачный пластиковый конверт и достала
оттуда письма. Вот они, письма от неизвестного друга. Или подруги? Самое
первое она получила давно, еще весной.
"Если тебе станет одиноко или трудно, помни: я с тобой. Ты всегда можешь
на меня положиться. Друг".
* * *
Обстоятельства убийств были похожи как две капли воды, более того, обе
жертвы - Курбанов и Фризе - сильно смахивали на братьев-близнецов. Только
паспортные данные различались. У обоих были одинаковые короткие стрижки
"ежик", серьга в ухе, и смерть свою оба встретили в бесформенных, размера на
два больше, майках и в широких, ниже колен, шортах. На ногах, несмотря на
жару, устрашающего вида ботинки на толстой подошве. Фризе задушен шнуром от
плейера, другой, по фамилии Курбанов, - гитарной струной.
- Может, они друзья? - спросила Настя, задумчиво разглядывая фотографии,
сделанные на местах преступлений. - Очень часто друзья стараются одеваться
одинаково, особенно в таком нежном возрасте.
Миша Доценко насмешливо посмотрел на нее и бросил в свою чашку еще один
кусочек сахару.
- Нет, Анастасия Павловна, не правы вы были, когда заставили меня
переходить с вами на "ты". Возвращаюсь обратно к вежливому "вы".
- Почему? - удивилась Настя.
- Потому что вы безнадежно стары, мадам, и двадцатилетняя молодежь вам
явно не по зубам. Так, как эти двое, одеваются семьдесят процентов данной
возрастной категории. И почти все таскают с собой плейеры и слушают музыку на
ходу и в транспорте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25