Группа "кислотная". Состоит из
трех человек: Борис Худяков, Биримбек Бейсенов и Светлана Медведева. Отсюда и
название - по первым буквам имен. Малолетки от них тащатся.
- Малолетки - это которые? - уточнила Настя. - Тинейджеры? Или постарше?
- От тринадцати до двадцати двух. Не все, конечно. Только "кислотные",
такие же, как сама группа. Выступают по ночным клубам, иногда дают концерты в
Домах культуры. Их в прошлом году активно раскручивали, даже клип по телику
крутили, я несколько раз видел. Не скажу, что они гребут бешеные бабки, вход в
ночной клуб стоит в среднем около ста - ста пятидесяти рублей, и народу туда
помещается не бог весть сколько, от ста человек до трехсот, если клуб
побольше. С таких выступлений миллионы не заработаешь.
- Понятно, - протянула Настя. - А фанаты у них есть? Настоящие,
постоянные?
- Ну а как же, - Андрей усмехнулся и снова захлопал ресницами. - Это все
как у больших. У них даже администратор есть. О, кажется, нас уже ждут.
Перед входом в отделение милиции стоял, ссутулившись и глядя куда-то в
сторону, мужчина лет сорока пяти.
- Курбанов, - представился он странно-глуховатым голосом.
Настя в недоумении обернулась к Чеботаеву, потом перевела взгляд на
мужчину. Тот коротко кивнул, при этом лицо его исказилось в болезненной
гримасе.
- Ну да, это моего сына... Майор Курбанов, Василий Петрович, отдел
милиции Орехово-Борисово Южное. К вам должен был приехать другой сотрудник, но
я попросил...
- Да-да, понятно, - поспешно кивнул Чеботаев. - Знакомьтесь, наши коллеги
с Петровки, подполковник Каменская, капитан Доценко.
- Настя, - она протянула руку Курбанову и невольно вздрогнула. Ей
показалось, что боль, которую испытывал отец погибшего юноши, передалась ей
через пальцы и пронзила насквозь.
- Михаил, - представился Доценко. - Мы хотели проехать к месту
происшествия.
- Я покажу, - вздохнул Курбанов. - Пойдемте, я на машине.
В гробовом молчании они сели в машину. К встрече с отцом потерпевшего
никто из троих готов не был, всем было неловко и отчего-то стыдно.
- Вы не молчите, - неожиданно произнес Курбанов, - спрашивайте. Все равно
вам придется опрашивать меня как отца. И не стесняйтесь. В нашей семье беда,
вы, наверное, уже знаете, Коля состоял на учете как наркоман. Мы ничего не
могли сделать. И уговаривали, и лечили, и в реабилитацию направляли - все без
толку. Деньги у нас с женой воровал. Мы каждый день ждали, что он умрет от
передозировки. Знаете, он уходит утром, а мы мысленно прощаемся с ним
навсегда, потому что не знаем, вернется он вечером живой или нет. Вот вчера не
вернулся... Вы спрашивайте, не старайтесь меня щадить, я его уже давно
похоронил.
Курбанов пытался говорить ровно, но голос его все равно дрожал и
срывался. Боль, казалось, заполнила все пространство небольшого автомобильного
салона, проникала через поры в кровь сидящих в нем людей, разбегалась по жилам
и железным обручем стискивала мозг. Настя понимала, что молчать нельзя, нужно
что-то говорить, о чем-то спрашивать, но никак не могла сообразить, что
сказать, чтобы не сделать этому человеку еще больнее.
- Василий Петрович, вы не думали о том, что вашего сына... - она
замялась, - убили в виде акции устрашения? Может быть, вы работаете по
какому-то делу и на вас пытаются воздействовать?
Курбанов помолчал несколько секунд.
- Я думал об этом. Знаете, это первое, о чем думает розыскник. Может, это
прозвучит ужасно, кощунственно, но я был бы рад, если бы Коля погиб из-за
меня. Лучше так, чем знать, что мальчик сам, своими руками себя убивает, по
собственной воле каждый день приближается к смерти. Он же не может не
понимать, что с ним происходит и что происходит с нами, его родителями, но ему
на это наплевать. Он перестал быть человеком, личностью, он превратился в
неразумное животное. Лучше я буду думать, что мой сын был чудесным мальчиком,
умным и добрым, и всю оставшуюся жизнь винить себя в том, что Коля умер по
моей вине, из-за моей работы, чем знать, что он сам привел себя к смерти,
потому что сначала стал дураком, потом подонком, а потом - безмозглым
чудовищем.
- Но ведь он умер не от передозировки, - осторожно возразила Настя. - Он
не сам привел себя к этому.
- Какое это имеет значение! - с горечью ответил Курбанов. - Он был
наркоманом, он вел свою, особенную жизнь, которую ведут все наркоманы, а это
означает, что он постоянно крутился возле криминала. Тех денег, которые он
воровал у нас с женой, не хватило бы ему на ежедневные дозы, значит, он брал
их еще где-то. Скорее всего сам торговал наркотиками или еще во что впутался.
За это и убили. Вы не понимаете! - Он сделал судорожный вдох, и Настя поняла,
что Курбанов с трудом сдерживает рыдания. - Если уж мне суждено потерять
единственного сына, то пусть у меня хотя бы будет моральное право его
оплакивать. А то, во что он превратился, оплакивать невозможно. Я лишен даже
этого.
- Василий Петрович, я не знаю, станет ли вам легче от моих слов, но месяц
назад при точно таких же обстоятельствах был убит еще один молодой человек,
который вовсе не был наркоманом, он даже не курил и не пил ничего, кроме пива.
Думаю, у нас есть основания полагать, что убийство вашего сына все-таки не
связано с наркотиками.
- Как зовут того, второго?
- Валерий Фризе. Вам это имя что-нибудь говорит?
- Ничего. Я никогда не слышал этого имени.
- А знакомые из университета, с философского факультета у Николая были?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25