Думаете, это легко? Это невероятно трудно, и далеко не все вокалисты с этим справляются. Но про отца один музыкальный критик написал? что у него "божественная кантилена", так что "Il balen" нам не страшна. Есть еще одно место, о которое частенько "спотыкаются" баритоны с недостаточно подвижным голосом: терцет "Di geloso amor sprezzato" в финале первого акта, но у папы это никогда трудностей не вызывало. А терцет красивый, я его с детства люблю... Короче говоря, ди Луна - типичная вердиевская партия без особых подводных камней, папа пел ее на многих ведущих мировых сценах, и в Лондоне, и в Вене, и в Сиднее, и всегда с большим успехом, поэтому ни малейших причин для переживаний я не видел. Однако певцы - люди с большими странностями, они всегда панически боятся, что голос не зазвучит, отсюда и особенности поведения, с которыми приходится считаться их близким. В данном случае - нам с мамой.
В четверть седьмого затренькал мой мобильник. Я страшно удивился, услышав голос Катерины.
- Ты уже в театре? - спросила она.
- Естественно.
- Можешь выйти на улицу?
- Зачем? - не понял я.
- Меня прислали сделать репортаж о премьере, мы стоим у служебного входа. Выйди, пожалуйста.
Мама, увидев, что я двинулся к двери, бросилась мне наперерез:
- Куда ты, Егорушка? Сейчас спектакль начнется...
Я ласково отодвинул ее и решительно взялся за дверную ручку:
- До спектакля еще сорок пять минут, мамуля, я сто раз успею вернуться.
Уже сбегая по лестнице, я сообразил, что наверняка замерзну на улице в своем шикарном смокинге и в ботиночках на тонкой подошве. Еще декабрь не наступил, а уже вся Москва завалена снегом и мороз градусов под десять. Ладно, не возвращаться же.
Катерину я увидел сразу, она стояла рядом с оператором и его ассистентом возле машины, на борту которой красовался логотип телевизионного канала. А вчера машина была другой, и канал, соответственно, тоже. Надо же, она, оказывается, многостаночница, на два канала работает.
- Привет! - Катя чмокнула меня в щеку. - Извини, что я тебя выдернула.
- Ничего, все в порядке. Хороший у тебя диапазон, вчера попсу снимала, сегодня классическую оперу.
- Это для разных каналов, - подтвердила Катя мои соображения.
- На одном работаешь, на другом подхалтуриваешь? - поддел я ее.
- На обоих халтурю. А работаю вовсе на третьем, - улыбнулась она. - Вообще-то моя специальность - соцпол, социально-политическая тематика. Можешь ответить на несколько вопросов?
- На камеру?
- Нет, что ты. Понимаешь, я брякнула сегодня, что знакома с сыном Дорошина, и меня прислали делать репортаж и особо оговорили, что должно быть интервью твоего отца перед спектаклем...
- Исключено, - отрезал я.
- Погоди, ты не дослушал, - она нетерпеливо притопнула ногой. - В этом же вся фишка, чтобы именно перед спектаклем, а не после него. После спектакля всегда легко говорить, потому что главное уже позади, и в материале никакого драйва нет. Уже понятно, приняла публика спектакль или нет, успех это или провал. А вот до него, перед самым началом, когда и на лице, и в голосе жуткое волнение и совершенно непонятно, чем все кончится...
- Катя, - остановил я ее, - ты можешь брать интервью до начала у режиссера, у дирижера, у капельдинера, у гардеробщика, у черта лысого, но только не у певца. Это совершенно исключено. Отец ни с кем не разговаривает, пока не споет свою партию. Он никому и никогда не дает интервью, пока не опустится занавес.
- Но ты же можешь с ним поговорить.
- Нет. Ты меня только для этого вызвала?
Я начал сердиться.
- Не только, у меня еще есть вопросы. Говорят, что в постановке использованы элементы авангарда. Это правда?
Элементы! Это еще слабо сказано. Вся постановка - сплошной авангард, нечто подобное я видел только один раз, когда в "Риголетто" все персонажи, кроме затянутого в красное трико шута, были одеты в черные сюртуки конца девятнадцатого века, а по сцене, начисто лишенной каких бы то ни было декораций, постоянно катали туда-сюда красный гробик на колесиках. В нашей стране авангардный театр слегка протянул свои шаловливые ручонки к классической опере в Большом театре, где в "Набукко" просматривались некие аллюзии с нацизмом, потом слегка порезвился на "Травиате" в Новой опере, а потом и вовсе вошел в моду. Любителей и ценителей оперы сегодня не так много, а вот театралов, интересующихся авангардом, - пруд пруди, и они-то точно будут ходить на спектакль. И режиссера пригласили именитого, Вернера Фрая, аж из самой Австрии. За Фраем тянулся длинный шлейф громких скандалов, связанных с отсутствием взаимопонимания между ним и исполнителями, как дирижерами, так и певцами. Он уже "обавангардил" на западных сценах около десятка опер, в том числе и "Пиковую даму", и "Фауста", и даже "Силу судьбы", теперь вот и до России добрался. Я не был ни на одной репетиции, но мама исправно ходила на все и потом подробно пересказывала мне нюансы, так что у меня было ощущение, будто спектакль я уже видел по меньшей мере раз десять. Если попытаться выразить мои ощущения двумя словами, это был "полный караул". Я так и объяснил Катерине.
- А с режиссером ты лично знаком?
- Извини, не удостоился, - усмехнулся я. - Зато могу составить протекцию у директора театра: когда я был маленьким, я часто сидел у него на коленях.
Она уловила издевку, и по ее выразительному личику было отчетливо видно, что она быстро решает задачку: обижаться на меня или не стоит. С одной стороны, я откровенно хамил, но с другой - я еще могу быть полезен. Интересы дела возобладали, и Катя задала следующий вопрос:
- А твоя мама знакома с режиссером?
- Знакома.
Я не стал вдаваться в объяснения, что мама не просто ходила на все репетиции, она еще и пользовалась любезным вниманием скандально известного режиссера как, во-первых, красивая и разбирающаяся в вокале женщина, а во-вторых, супруга единственной в данном ансамбле исполнителей звезды мирового класса, каковой является мой отец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17