Гоф­мана, и шумановский Флорестан, в союзе с Давидсбюндлерами громивший филистимлян, и вагнеровский минне­зингер Вальтер, побеждавший тупоумного Бекмессера («Нюрнбергские мейстерзингеры»). Вообще эта тема, од­на из сквозных проблем немецкой литературы и искусст­ва, имела глубокие корни в укладе всей жизни страны. Но Штраус внес нечто новое в «вечный образ» романтиче­ского обольстителя. В тематической характеристике Дон-Жуана прозвучала такая отвага, такая дерзостная сила вызова, какая редко встречалась в искусстве Запада. Да­же знаменитая вагнеровская тема Зигфрида казалась строгой и сдержанной по сравнению с безудержной устремленностью штраусовского героя.
Интонации, рождавшиеся в юношеских сочинениях композитора - виолончельной сонате, Симфонии фа минор, фантазии «Из Италии», вспыхнули в «Дон-Жуане» с неслыханной яркостью, ослепив слушателей своей сме­лостью. Это могло быть воспринято как декларация «сильной личности», как манифест воинствующего ин­дивидуализма, что вводило поэму Штрауса в круг влия­тельных и модных веяний модерна. Триумфальное шест­вие героя, казалось, органически окружала атмосфера полотен Штука, скульптур Клингера и помпезных со­оружений столицы. В известном смысле это было несом­ненно «своевременное» искусство. Но такова уж при­рода музыки - в зовущих увлекающих интонациях Дон-Жуана можно услышать не только веления гордой властности; в них с огромной силой звучит романтический призыв к красоте и счастью. В поэме открывались раз­ные грани, возможности разнообразного восприятия и толкования, что привлекало слушателей и критиков раз­личных слоев, взглядов, вкусов.
Людям, знавшим автора «Дон-Жуана», была видна еще одна сторона поэмы: в ее буйном жизнерадостном герое они узнавали автопортрет самого Штрауса, нахо­дившегося в зените «бури и натиска». А в финале, в сце­не смерти Жуана, приподымалась завеса над той сторо­ной творчества, которая казалась неожиданной у этого кипевшего силой жизни художника. В отличие от муже­ственной борьбы героев Мольера, Моцарта, Пушкина, Жуан Штрауса погибал от угасания душевных сил, в тоске и разочаровании. Закат героя воплощен в музыке с удивительной проникновенностью, обнаруживая в мо­лодом композиторе большое трагедийное дарование. На­конец, в «Дон-Жуане» впервые в полную мощь зазвучал великолепный, могучий, переливающийся чувственной роскошью рубенсовских красок оркестр Штрауса. В по­эме нашли отражение все стороны его творческого об­лика, в ближайшие годы раскрывшиеся еще шире.
II. НА ВЕРШИНАХ
После «Дон-Жуана» Штраус стал знаме­нит. Он уже не был Рихардом II, начи­нающим последователем признанных авторитетов. В гла­зах публики он стал одной из центральных фигур немец­кого искусства, так сказать, Штраусом I. В обстановке общественного признания присущие ему боевой пыл и уверенность в своих силах необычайно возросли. Окрыленный успехом, он развил интенсивную деятель­ность. В течение нескольких лет, с 1889 по 1898, он со­здал наиболее замечательные симфонические поэмы. Появилась галерея грандиозных симфонических «авто­портретов», в которых во весь рост подымалась боль­шая, своеобразная индивидуальность музыканта-нова­тора.
Одно из самых ярких его творений - поэма «Весе­лые проделки Тиля Эйленшпигеля» (1895). В ее основе - средневековое немецкое сказание о дерзком проказни­ке и насмешнике, возмущавшем почтенных бюргеров. Штраус нарисовал острый гротеск, придав своему ге­рою черты мятежника. Персонаж старинных легенд при­обрел облик современного художника, выступающего против консервативно настроенной аудитории. В образе Тиля сочетались романтическая смелость Флорестана и издевательская насмешливость Арлекина, черты, при­сущие самому автору поэмы. В этом вызывающем му­зыкальном памфлете была и трагическая нота - корот­кая, но выразительная сцена гибели Тиля на виселице по приговору мрачного судилища. И все-таки даже по­сле его смерти весело и дерзко звучит насмешливая те­ма героя, как символ непобедимой мятежной юности, как «апофеоз бессмертного юмора», по меткому слову Ф. Бузони.
Поэма Штрауса, впервые исполненная в 1895 году под управлением известного дирижера Ф. Вюльнера, прошла с не меньшим успехам, чем «Дон-Жуан». Про­слушав ее в Вене, маститый А. Брукнер, автор гранди­озных, философски-углубленных симфоний, проявил та­кой восторг, что решил прийти вторично. Со стороны старого композитора это было трогательным признани­ем художественных заслуг молодого коллеги. К вели­кому сожалению Штрауса, свидетелем нового триумфа не мог быть его давний покровитель - Бюлов. Еще в начале 1894 года прославленный музыкант скончался в Египте, где надеялся найти спасение от мучившей его длительной болезни. «Веселые проделки Тиля» до на­шего времени остаются, наряду с «Дон-Жуаном», са­мым популярным произведением Штрауса. Обе поэмы часто звучат в. концертах, по радио, в грамзаписях.
Один из величайших дирижеров нашего века В. Фуртвенглер назвал «Тиля» «шуткой гения, достойной Бет­ховена».
Через год после «Тиля» прозвучала под управлением автора новая симфоническая поэма «Так говорил Заратустра» - интересная страница философских исканий композитора. Знаменитая книга Фр. Ницше была свое­образно истолкована Штраусом. Созданный базельским философом образ воинствующего пророка, свободного от норм гуманистической морали, был некоторыми сто­ронами близок молодому музыканту. Герой его поэмы отвергнув аскетические догмы религии, разочаровавшись в истинах науки и соблазнах наслаждений, сбрасывает путы земной жизни и в легком, стремительном танце удаляется в безмерные пространства вселенной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34