— Информация была кое-какая — съехал с ответа Максимыч.
— Зачем тогда сам на вилы полез? Зачем меня потащил — не спрашиваю, мне непонятно — зачем сам полез. Ты же настоящий безопасник у Коня?
— Полковника Конева, салага. И не у него, а у временной администрации города. Признаю, промашку дал, они еще не собирались… Впрочем, забудь. А как ты-то допер… Ладно, вернемся — расскажешь. Пока запомни временную версию случившегося. Этот — Максимыч ткнул в лежащий у стены труп Фоменки — попал при разминировании, без уточнений. От шока у него инфаркт случился, или что-то типа него — короче, мотор схватило. Это, кстати, правда. Все уточняющие вопросы отсылаешь ко мне лично или к моим людям. Запомнил их?
— Да. Эти четверо — все твои на взвод?
— Нет. Но тебя, сам понимаешь…
— Понимаю. Не мое дело. А как Сумкинс с Бетменом? Жирик еще?
— С теми, кто был внизу, мои работают.
— Жалко, этот уже стынет… Я бы напросился послушать, как он на ТАПе визжит…
— А с чего ты взял, что стынет? живой он. Мы с ним еще пообщаемся, как отойдет. Главное, донести. На, кстати, тебе от него наследство. Или трофей, — невесело усмехнулся Максимыч, протягивая кобуру с АПБ.
Привели продрогшего до синевы Алика. Едва отогревшись, бедолага рухнул где сидел.
— Сколько спать можно, Максимыч? Когда назад? — наивно спросил Ахмет, и впрямь подзабывший армейский разговорник. Заслуженно нарвался:
— Спи сколько хочешь, а к сумеркам выходим.
Удивительно, но вырубающемуся на ходу Ахмету еще хватило сил сообразить, что спать у костра возле сумки с азидом довольно легкомысленно. Еле переставляя ноги, он заставил себя отнести к ящикам капсюли-детонаторы и аккуратно разложить по пеналам.
Солнце садилось, к лесу протянулись три свежие расходящиеся лыжни. …Опа, вовремя я встал. Разведка с охранением уже выдвинулись. Хоть соберусь при свете да без аврала, с одной-то рукой… Краем глаза, залепленного снегом при умывании, Ахмет отметил красный снег на соснах и лимонно-желтое небо. Собирая в ящики из-под потраченной инженерки свои богатства, получивший боевое крещение взрывник расстроенно хмурился — ушло неожиданно много детонационного шнура. …Сука, ну идиот, нет?! Нахера потащил ДШВ, скажи-ка, лось ефремовский?! Три с половиной бухты теперь в остатке! А сраного белого хоть жопой жри! Не, ты баран, Ахметзянов, бара-а-ан…

— Готовность доложить! Старшие, не слышу! Все, пошли!
Над лесом гулял верховой ветер, осыпая лыжников сбитым снегом. Идти, несмотря на одну палку, было легко — туда шли в гору, да с грузом. Сейчас же он непринужденно скатывался налегке с невысоких холмиков и даже находил в марше некоторое удовольствие. У моста ждали те же самые уралы. Ахмет внагляк залез во вторую, к Максимычу, картинно помахав перемотанной рукой. Расчет на посидеть и повымуживать еще что-нибудь не оправдался: Максимыч был здорово напряжен, а перед Пыштымом вообще выгнал из машины, посадив с собой одного из своих. …Видимо, разведка докладывает неутешительные вещи. Интересно, че еще на нашу голову там валится… — гадал, трясясь в кузове, Ахмет. — С пыштымскими что-то не ладится, наверно. Туда пропустили, а обратно, поди, хотят поделиться заставить. Иди докажи, что порожняком возвращаемся. Когда во время очередной остановки в головную забрали пулеметчиков, напрягся уже не он один. Спецура прекратила базары и сидела подобравшись, со стволами на локте, и начала расслабляться только у самого дома, перед первым постом.
Пришедшие уралы никто не встречал, но некоторая суета во внутреннем дворе Пентагона все же образовалась. Понимая, что его самое большое через час-полтора посадят на допрос, Ахмет предпринял некоторые шаги. Недешево договорившись с водилой, он организовал перемещение избранных ящиков в кузов урала, и отправился проведать жену.
Выделенные охранники оказались нормальными парнями, и, перекидав прибывшую поклажу, все вместе отправились обратно. Ахмет опрометчиво пообещал жене «скоро быть» и хлопнул дверцей урала.
Его допрашивали весь день, до темноты, пообещав сводить в санчасть заделать культи. Не сводили. Пожрать, конечно, тоже не дали. Он описал во время перерывов между допросами все, что помнил — письменно. Не помогло. Листки тотчас куда-то делись, и никто не знал — куда. Наконец, когда терпение его лопнуло окончательно и он, заорав слова, которые здесь просто не привести, разбил об пол симпатичное офисное креслице, его препроводили к Коню.
— Ну, здорово, сапер.
Заебаный до предела сапер молча плюхнулся на первый попавшийся стул.
— Бля, я че вам тут, малолетний пре…
— Ма-алчать! — грохнул Конев, едва не закашлявшись.
Подняв на Конева взгляд, Ахмет поразился усталости, скомкавшей жесткие черты Коня и налившей мутной кровью его белки. Конь выглядел как только что подавивший путч диктатор — «пистолет в нагаре, сапоги в крови». Кем, собственно, и являлся. Представив, какой сегодня денек выпал этому человеку, тут же переобулся и втянул обратно толпящиеся на кончике языка претензии.
— Простите, товарищ полковник. Готов ответить на все вопросы.
— Ладно, ладно. Что, замурыжили мои?
— Не без этого.
— Ничего, — Конь устало поднялся, подошел, шаркая, к тумбочке с чайным припасом. Давая понять, что зла не держит и хочет поговорить без спешки. — Ничего, сапер. Меня, бывало, не так еще мордовали… Чай будешь? …когда на полковом… ну, неважно. Ни за хуй, понял? Четыре дня, в прокуратуре гарнизонной…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113