Гарнизон встретил командира недоумением, даже заводной по характеру Жирик присоединился ко всеобщей позиции. После короткого, нервного перекура его прорвало:
— Слышь, Ахмет. Ты тут хозяин, никто с твоими решениями не спорит. Но, епть, объясни, как так? Ты же всегда сам всем кричишь, типа, парни! вежливость и тэ де, культура и прочее, а сам Гончару разве что на клык только не предложил. Мы с парнями, если честно, это твое движение не поняли. Мне вот кажется, что ты сам доводишь до цугундера.
— Без проблем. Только вопрос один есть: Нигмату че надо? Кто че думает? Даже конкретнее вопрос поставлю — дать он нам че-то хочет, или взять у нас?
— Ага, дать…
— Ну ты сказанул, Ахмет!
— Че, че, подмять хочет, че ж еще.
— Значит, он хочет взять, все согласны. Есть несогласные? Нету?
— Да че ты как в детском саду!
— Взять можно бесплатно, можно заплатить много, или заплатить мало. Лучше, чтоб он сразу понимал, что тут бесплатно и дешево не получится? Или хуже?
— Вот как нагонит человек тридцать, и объяснит, че хуже, че лучше…
— Неа. Не нагонит.
— Эт почему же?
— Жирик, скажи вот: Нигмат дурак или умный? Только без прыжков в стороны, конкретно: дурак он или умный?
— Ну, умный. Конечно, умный, результаты — штука такая, не поспоришь.
— Вот и я думаю, что умный. Как думаешь, если умному человеку, который потрогал ненужный ему в общем-то предмет, этот предмет раз — и цапнул за палец, полезет он к нему еще? Умный человек?
— Нет, пожалуй. А с чего ты так уверен, что Нигмат стерпит?
— Ну, как сказать… Тут у него два варианта — настаивать и забыть. Этот хмырь обиженный, как его там, Гончар, сейчас прибежит, и начнет Нигмата лечить — пошли, мол, охуевшего этого научим родину любить. Жирик, ты там кухню всю видел, так оно будет, нет?
— Так и будет. И вполне может быть, что придут. И научат.
— Пацаны ихние слышали базар?
— Конечно. Разве только третий не слышал, тот, что за деревом во дворе напротив лежал. Далековато там; а эти слышали по-любому, ветра не было.
— Как думаешь, проверит Нигмат то, что ему этот Гончар прогонит?
— Не знаю. Но, думаю, проверит — есть у него особист бывший, с ним ходит постоянно.
— И че Нигмату пацаны про состоявшийся базар доложат?
— Что ты и на самом деле охуевший тип, вот что. Ты ж этого склонял почем халва, нет?
— Правильно. Его, бычару невежливую. А Нигмата — нет. И с пацанов эту информацию снимут, будь спок. В остатке че имеем — посмотри глазами Нигмата: он послал человека, зачем? Ему че, есть что мне сказать? Нечего. Послал он этого, чтоб посмотреть — приду я, или нет. Пришел — значит, готов гнуться дальше. Если б пришел, то волыну бы сняли, привели пред начальственны очи, и кто я там перед Нигматом получаюсь? Два варианта — чмо или самоубийца. Не пришел. Как не пришел — орал тут, что похую мне все Нигматы и Мирохи? Опускал начальника в глазах подчиненных, нарывался? Нет. Быка на место поставил, а о хозяине слова не сказал дурного. И Нигмат поймет, сто пудов даю.
— Ахмет, все верно. На самом деле, все правильно, и я верю. Но если все же не поймет?
— Тогда сам приду, и скажу, что, типа, не надо грязи. Повешу под клифтом пяток четырехсотых шашек, выцеплю момент, чтоб рядом встать, покажу — и поговорим. Когда увидит шашки, и взрыватель в чужой руке перед своим носом — все вопросы миром решатся. Потому что на самом деле нет вопросов-то.
— А если он прям сегодня наедет, че тогда? — хмуро спросил практичный Витька Почтарь.
— Будем тогда отмахиваться.
— И ляжем тут все…
— Ляжем. А че такого? Нам че, не похуй? — впервые он сознательно использовал это магическое на нашей земле слово.
Помолчали. Ахмет с облегчением наблюдал, как разглаживаются хмурые лица его семейников. Прямой взгляд в лицо смерти всегда снимает кажущуюся сложность мира. Парни явно выдохнули вертевшиеся на уме блядские мысли, и их оживило уважение к себе: не надо, стыдясь себя, украдкой набрасывать кривые и мутные перспективы. Ясность по-любому лучше, даже смертельно опасная.
— Ну че, пошли тогда цинки подымем да вскроем. Сколь возьмем, Ахмет? — голос Витька звучал иначе, как-то весело и отрешенно.
— Да одного на двоих за глаза. — ответил хозяин, твердо уверенный в том, что ничего не будет. — Только пачки не рвать. К Утесу не надо, есть там все. Гранаты тоже есть, собранные.
Кроме того, он ясно чувствовал, что решилось это прямо сейчас, минуту назад — когда все стоящие перед жилым подъездом решили — да, смерть, все возможно; но не наклон под чужую волю. А если эта самая чужая воля все же вздумает настаивать, то огребется так, что сто раз пожалеет.
Нигмат и впрямь все понял. Или даже не понял, но снимать людей с шахты или доставки — ради чего? Отсутствие продолжения Ахмет декодировал так: надавил — не давится, ну и хрен с тобой; упираться незачем…
Снова покатились одинаковые дни. Атомка, купить, доставить, раскидать, собрать выручку, снова атомка, купить, продать… Жирик целыми сутками пропадал в городе, пытаясь собрать ядро своего Дома. Об успехах не докладывал, туго было с успехами — видимо, те люди, которые были ему нужны, не хотели срываться с едва насиженных мест ради неясной перспективы. Наконец, в Ахметов караул, поднялся:
— Слышь, Ахмет. У меня тут подвижки пошли.
— Рад. Че, те, кого хотел?
— Да.
— Скоро?
— Завтра. Я вот че хотел спросить, если мы — трое нас, без меня, у тебя на день тормознемся, ты как?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113