Выдергивать его надо сейчас, с первым снегом они и сами уже сходить могут.
— Понятно… Хрен, да? Короче, Кирюх. Скажешь, за чем идем — пойдем, сегодня снег выпал — завтра вышли, не скажешь — ну его, сам рви. Понял? — Ахмет немного перестарался с убедительностью тона, и вышло немного резче задуманного. — Ладно, замнем до окончания этой истории с твоим базаром, уже один поворот остался. Бля, у КПП целая псарня.
— Че, хочешь сказать, что отсюда слышишь, что ли? — недоверчиво, думая о своем, автоматически переспросил Жирик.
Лес расступился, по правую руку открылось засаженное картошкой стрельбище, слева, метрах в трехстах от границы леса, в темноте угадывались первые девятиэтажки города.
Хозяева остановились посреди дороги, оценивая обстановку. Место это было одним из самых обильных по собакам — рядом, в ста метрах — городская свалка, куда псы давно уже никого не пускали, тут же озеро, садовый кооператив и начало городской застройки — все сошлось в этой точке. «В местности-перекрестке иди» — всплыло у Ахмета изречение из книжки о древних китайцах, недавно подобранной в почти целой квартире. Из тьмы, с разных направлений, доносилась возня огромной, голов в пятьдесят, собачьей стаи.
— Точно, псарня целая. Че им, медом тут намазано… — недовольно выдохнул Жирик. — Как ни пойдешь, вечно у КПП отираются…
— Дык гоняй, че ж ты теряешся. — не упустил возможности пригрузить собеседника Ахмет. — Это ж твое, так сказать, стратыгыцкое предполье. Поставь АГС на крыше, и враз отвадишь.
— Шутничок. Батарею минометную… Делать-то че будем?
— Пошли. Спокойно, но быстро. Ты — лево и зад, мой перед и право.
— Ты уверен, не порвут?
— Нет. — неожиданно для себя твердо сказал Ахмет и двинулся вперед. …ой, че это я? А с чего, собственно, я это взял?..
Но уверенность не ослабла, тело откуда-то знало — не, не порвут. Не в этот раз. Страшно ходить промеж утробно рычащих из тьмы кучек расположившейся на ночевку стаи, даже спиной к спине с надежным человеком, даже с такой страшной силой в руках, как автомат Калашникова. Ну, вот, уже дамба. Не порвали. …А Жирик, урыс проклятый, смотри-ка… — насторожился Ахмет. — …Страх аж до физиологического уровня задавить смог, падла, ни одна не дернулась. Я так не могу. Да, в натуре, урысы — вояки, ихнее это. Не ырым, так пошла бы моя боеспособность курить в сторонке. А я его тут поднимаю всеми силами. Не себе ли на голову…
Однако тревожных сигналов не поступало. Всю неделю Ахмет слонялся вместе с Кирюхой по торжкам, улаживая дела организуемого базара. Народ вроде велся, понимая преимущества новой точки, с консерваторами приходилось работать. С молчаливыми противниками этой идеи спокойно беседовали, с активными же иногда приходилось поступать по обычаю нового времени. Раз, снеся голову слишком далеко зашедшей бабе, непотребно оравшей на него посреди староресторанского торжка, Кирюха даже немного подгрузился:
— Не, хуйня это какая-то. Че-то не идет, Ахмет. Может, и впрямь далековато для них? И зря я тут хожу, по бабам стреляю? Я ведь ее против всех понятий сейчас завалил.
— Ага. Знаешь, откуда эта сука печево таскает? От кучи, где институт был.
— А че у себя там не торгует?
— Да не сложилось у нее там, и подписаться за нее некому. Невидимая рука рынка показала ей хорошо видимую пику, покойная поглядела, да и приняла взвешенное решение. Кстати, ты че там о понятиях говорил? Нормально ты ей припаял, че ты. Эта дура сама выпросила. И как просила, у меня аж уши заворачивались.
— Не, все равно как-то мне это не нравится…
— Бля, во граф Карамазов, или как его там, бабку-то который прихуярил! Херово, да — ментовки нет, а то б пошел бы да облегчил душу.
— Да че ты, ты сам-то вон, чистенький ходишь!
— Чистенький… Рад бы. Рад бы в рай, товарищ Кирюха, ан грехи не пущают. Я свой кусок, Кирюх, тоже не на пожалуйста беру… Не без греха, одним словом. Да не грузись, сходим к Магомедычу, все поменяется. Все, все у тебя будут, увидишь.
— Че это ты так уверен?
— Да вот.
Надежды Ахмета на какое-то прояснение завязавшейся ситуации со старым башкиром не оправдались. Придя в Вениково, он первым делом, едва ли не вместо приветствия, поинтересовался у Магомедыча — когда пойдем к старику Абдулло. Оказалось, что никогда, старик не изъявил желания повторно встречаться с Ахметом, вот так.
— Он тебе принес тут хуйню какую-то. Сказал, что заберешь, когда уходить будешь.
— Не сказал мне ниче?
— Сказал. Тоже, когда домой пойдешь, тогда скажу.
— У, ептыть, конспирация, смотри-ка…— раздраженно дернулся про себя Ахмет, но ничего не поделаешь, пришлось до дна исчерпать хозяйственную повестку дня, пообедать, не проявляя и тени нетерпения побеседовать на ритуальные темы цен, оперативной обстановки, погоды…
Наконец, программа визита подошла к завершению. Ахмет с Кирюхой вышли из тепла на скрипящий под жесткими порывами ноябрьского ветра двор. По мерзлой земле несло снежную крупу, вдоль забора уже белела полоска сухого снега. Вылетевшие сгоряча без бушлатов, Магомедычевы помогальники ежились, но оставались на крыльце, одинаково положив стремительно остывающие стволы на сгиб локтя.
Магомедыч оттянул Ахмета от Кирюхи, сунул сверток.
— Значит, так. Абдулло сказал, передай, чтоб на каждый базарчик ты отнес по одной, понял? Положь где у торжка главное место, а то, что там лежит — забери, Кирюхин базар отнеси, спрячь там. Главное место, так и сказал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113